Ирина Нолле - За синей птицей

— Шалашовки, паразитки, отдавайте мешо-о-ок! — пронзительно визжала она, бросаясь то вправо, то влево, придерживая на плечах сползающий платок. — Отдайте, паразитки! Отдайте мешо-о-ок!

Последний слог прозвучал на неожиданно басовых нотах, и это было так смешно и такие вязалось с высоким регистром начального слога, что все рассмеялись. А женщина, тощая, бесцветная, с проступившими на лице капельками пота, размахивала руками перед самым носом коменданта.

— Ме-шок! Ме-шо-о-ок! — на двух различных нотах кричала она в лицо коменданту. Свистунов остолбенело посмотрел в разинутый рот женщины. Казалось, что в ней сидят два человека: один, маленький и жалкий, тоскливо тянет первый слог: «ме-е-е…», а второй, большой и толстый, заканчивает грозным басом: «шо-о-ок!».

Все вокруг стали неудержимо смеяться. Кто-то в восторге повторил: «Ме-шо-о-ок!» — и так удачно, что это вызвало новый взрыв хохота.

Комендант очнулся.

— Прекратить безобразие! — гаркнул он и сразу покраснел. — Расходитесь по баракам! Куликова, — накинулся он на стоявшую ближе всех к месту происшествия Дашу, — веди бригаду в столовую! А ты не ори, словно бы тебя режут, — повернулся он снова к владелице пропавшего мешка. — Какой он из себя, этот твой мешо-о-ок?

Вокруг уже не смеялись, а стонали и визжали от восторга: сам не заметив, Свистунов в точности повторил интонации женщины. Даша Куликова замахала руками и, вытирая выступившие от смеха слезы, бросилась к своей бригаде.

— Ох, но могу, не могу! — повторяла она сквозь слезы. — Свистун-то наш… Надо же такое… ну просто театр… Ох, не могу!

— Смеетесь? Издеваетесь?! — дискантом взвизгнула потерпевшая. — Потворствуете? Я жалобу писать буду! В Управление! Я… я…

— На, клуша, подавись своим сидором! — девушка с рыжими кудрями раздвинула своих подружек и швырнула к ногам женщины наполовину пустой вещевой мешок. — Кому они нужны, твои тряпки, лягуша болотная! Кончайте, девчонки, базарить, пошли в барак новоселье праздновать. Да и жрать хочется… — Она пнула ногой мешок и отвернулась от женщины, которая обеими руками схватила свое обретенное сокровище. И вдруг руки ее разжались, мешок упал на землю. Женщина остолбенело заморгала глазами и судорожно глотнула воздух.

— Пустой! — прохрипела она.

Комендант нетерпеливо кивнул черноглазой дежурной:

— Веди этих четырех в баню, а потом — к Гусевой в третий барак. Они без карантина, со швейного — отказчицы. Тьфу! — сплюнул он в сердцах. — До сих пор в ушах звон стоит! Да не хрипи ты, — прикрикнул он на обладательницу мешка, — Разберемся. Куда оно денется, твое барахло, если его не успеют за зону передать?

Любопытные постепенно расходились. Куликова увела свою бригаду в столовую. Новенькие опять разобрались по четыре.

— Пойдемте, — сказала Вишенка женщинам. — Мы вас от них отдельно поместим. И вещи твои найдем.

— Шаль кашемировая… сухарики… О господи… — бормотала женщина, снова ощупывая мешок. — С ними, окаянными, разве можно человека рядом держать? И за какие только грехи меня господь сюда направил? Жила себе на швейном…

— Нечего было от работы отказываться, — сердито проговорила Вишенка.

— Так ведь праздник святой был… спас… — заискивающе говорила хозяйка мешка. — А эти, — кинула она косой взгляд на девчонок, — поверите, гражданка дежурная, всю дорогу измывались, пока сюда доехали. Сначала места на давали, потом воду в окно выплеснули. Молебны устраивали, панихиды пели, над сестрами, паразитки, насмешки строили…

— Над сестрами? — удивилась дежурная. — Это все три — твои родственницы?

— Во Христе, во Христе сестры… — закрестилась женщина, поддерживая левой рукой свой багаж.

— Ну, пошли, — деловым тоном сказала Вишенка. — И вы… сестры, тоже давайте. Семь часов, ужинать пора.

— Семь?! Ахти, батюшки… Уже запоздали, господи прости… — торопливым шепотом произнесла одна из «сестер», и сразу все три, как по команде, опустились на колени, повернулись лицом к востоку — как раз туда, где на чистом вечернем небе четко вырисовывалась вышка с дежурным стрелком наверху. Кладя земные поклоны, они мелко-мелко крестились и скороговоркой бормотали невнятные слова.

Вишенка широко открыла глаза.

— Это вы что? — с недоумением произнесла она.

— Вот так всю дорогу! — крикнула черненькая девчонка, проходя мимо молящихся. — Всю дорогу, гражданка дежурная, бормотали и носом в нары тыкались. Теперь вы их не остановите, пока из них вся дурь не выйдет. Эй вы, упокойницы! Что на стрелочка молитесь? Не спасет, не надейтесь!