Сергей Сергеев-Ценский - Том 4. Произведения 1941-1943

Но если тему перерождения человека я назвал труднейшей, то очень трудны ведь были и все другие темы, выдвигавшиеся Горьким, хотя чрезвычайное обилие материалов на эти темы и создавало иллюзию, что справиться с ними можно, была бы охота, было бы упорство в труде. Алексей Максимович по-прежнему был обложен рукописями, которые он правил; но это были рукописи, в большей части своей не относящиеся к изящной словесности.

— Сколько изданий вы редактируете, Алексей Максимович? — спросил я его в апреле 34-го года.

— Всего было двенадцать, да вот теперь еще мне подкинули какую-то «Женщину» из Ленинграда, — значит, тринадцать, — ответил он, и не то чтобы весело это у него вышло.

Писатель-художник нуждается прежде всего в досуге; что этого необходимого для творчества досуга у Горького не было, мне бросилось в глаза особенно заметно: он был перегружен работой.

Еще в 29-м году, когда он был гораздо здоровее, чем в 34-м, он как-то сказал мне:

— Пастух один рукопись мне прислал… Пишет, представьте: «Моя любимое корово».

— Охота же вам была читать такую рукопись!

— Интересно, послушайте, Сергей Николаевич, — «Моя любимое корово…». Если бы лошадь любимая, это было бы понятно, а то корова.

Алексей Максимович говорил это, конечно, в шутку, но все-таки тогда он еще мог шутить; впоследствии же, когда потоп рукописей из двенадцати изданий захлестнул его с ног до головы, когда эти рукописи горами лежали на его письменном столе, было уж не до шуток.

— А что же ваши личные, ваши горьковские рукописи? — спрашивал я его еще в 29-м году.

— Да я уж не могу ничего писать больше, — отзывался он и махал безнадежно рукой.

Однако после того появились пьесы: «Егор Булычов» и «Достигаев», продолжалась работа над «Самгиным», переделывалась «Васса Железнова». Даже рассказ из современной жизни был им написан и помещен в журнале «Колхозник», не говоря уже о многочисленных статьях в газетах на литературные и прочие темы.

Колоссальна была трудоспособность Горького, но и задача оставаться писателем, так сказать «без отрыва от производства», оказалась тоже колоссально трудна.

К великой чуткости Алексея Максимовича отношу я то, что он никогда не предлагал мне никакой редакторской работы в тех многочисленных изданиях, которые создавались по его мысли, и в то же время в отношениях его ко мне я не замечал перемены к худшему: он как бы раз и навсегда выдал мне то, что называется у писателей «творческий отпуск», и с неизменным интересом спрашивал меня при встречах о том, что я пишу.

Так как к нему сходились все сведения о наших достижениях, то в этой области я не мог сообщить ему в разговоре ничего нового. Говорил ли я, например:

— Познакомился я с одним рисоводом; представьте, надеется разводить рис под самой Москвой, — Алексей Максимович тут же отзывался на это:

— А! Это на реке Яхроме? Знаю, как же!

Говорил ли я о том, что один старожил нашел в Крыму месторождение шестидесятипроцентной и совсем не пылевидной руды, Алексей Максимович поднимался легко и быстро, подходил к шкафу, доставал оттуда увесистый кусок железной руды и клал передо мной:

— Вот она! Уже добывают!

Зато сам он был всегда полон через край подобного рода новостями, а однажды сообщил мне с большим оживлением и особым сиянием в лице:

— Вы знаете, какие люди оказались у нас в Уссурийской области? Тигро-ловы! Ловят тигров все равно, как котят, и продают их потом в зоопарк! От них и за границу идут наши уссурийские тигры — вот как!

«Какие люди оказались у наг…» — вот что питало пафос Горького последних лет его жизни, и разве этот великий пафос не находился в самом близком родстве с его великим талантом художника?

Но я пишу не о значении Горького как писателя, общественного деятеля, революционера, — моя задача гораздо уже: я вспоминаю о моем личном с ним знакомстве, в скромной надежде, что будущий биограф Горького найдет, может быть, штрих-другой для характеристики великого пролетарского писателя если не в этих моих воспоминаниях о нем, то во всяком случае в его письмах ко мне.

Оригиналы этих писем переданы мною в Институт мировой литературы им. Горького.

1936 г.

Флот и крепость *

Впервые появилось в журнале «Краснофлотец» № 7–8 за 1942 год. Печатается по последнему прижизненному собранию сочинений С. Н. Сергеева-Ценского изд. «Художественная литература», том третий, 1955.

Синопский бой *