Михаил Булгаков - Том 2. Роковые яйца. 1924-1925

— Ванька! Ванька!! Ванька!! К заведующему!! — вопили ученические голоса.

— Черта пухлого я пойду! — хрипнул Ванька и стрельнул через двор. Во мгновение ока он вознесся по лестнице на сеновал и исчез в слуховом окне.

Здание на мгновение стихло, но потом громовой хищный бас взвыл вновь:

— Подать мне учителя географии!! И-и!!

— Г-и! Ги-ги!! — загремело эхо в здании.

— Географ засыпался… — восхищенно пискнул дискант в коридоре.

Учитель географии, бледный как смерть, ворвался в физико-географический кабинет и застыл.

— Эт-та шта так-кое? — спросил его заведующий таким голосом, что у несчастного исследователя земного шара подкосились ноги.

— Карта ресефесерефесефесе… — ответил географ прыгающими губами.

— М-молчать!! — взревел заведующий и заплясал, топая ногами. — Молчать, когда с вами начальство разговаривает!.. Это карта?.. Это карта, я вас спрашиваю?! Поч-чему она не на мольберте?! Почему Волга на ней какая-то кривая?! Почему Ленинград не Петроград?! На каком основании Черное море — голубое?! Почему у вас вчера змея издохла?! Кто, я вас спрашиваю, налил чернил в аквариум!

— Это ученик Фисухин, — предал Фисухина мертвый преподаватель, — он змею валерьяновыми каплями напоил.

Стекла в окнах дрогнули от рева.

— A-гa-га! Фисухин! Дать мне Фисухина, и я его четвертую!!

— Фису-у-у-хин!! — стонало здание.

— Братцы, не выдавайте, — плакал Фисухин, сидя одетым в уборной, — братцы, не выйду, хоть дверь ломайте…

— Выходи, Фисуха! Что ж делать… Вылезай! Лучше ты один погибнешь, чем мы все, — молили его ученики.

— Здесь?!! — загремело возле уборной.

— Тут, — застонали ученики, — забронировался.

— А! А!.. Забронировался… Ломай!.. Двери!! Дать мне сюда багры!! Позвать дворников!! Вынуть Фисухина из уборной!!!

Страшные удары топоров посыпались в здании градом, и в ответ им взвился тонкий вопль Фисухина.

Появлению его в доме предшествовала некая легенда, состоящая из двух частей!

Часть первая: Дядя Бурнаков получил ответственный пост.

Часть вторая: Ваську — брата бурнаковского племянника посадили в тюрьму.

Затем наступил антракт довольно. длительный, во время которого грозный образ бурнаковского племянника расплывался, и вы начинали питать легкомысленную надежду, что, может быть, это только так… пустяки… может быть, минует чаша… и не будет, не будет бурнаковского племянника.

ПЕРВЫЙ ГРОЗНЫЙ ПРЕДВЕСТНИК

Курцман, занимавший комнату номер 7, через две комнаты от нашей, нашел на Тверской-Ямской две комнаты с кухней, и въездная плата.

— Сколько?..

— Десять червонцев.

— Десять?.. Де-сять?..

В глазах у вас зеленеет.

— Что же вы мне не сказали?.. Боже мой! Господи!

— Я ж не знал, что вам нужно…

— Ах ты, Господи!.. Что вы говорите?.. Что вы такое говорите! Где вы видели, дя-дя, такого человека, которому не нужны две комнаты с кухней на Тверской-Ямской? Где7 Может быть, и ванна есть?

— И ванна…

— А-а-а-а-а!..

— Что же вы так убиваетесь?

— А-аставьте меня! А-аставьте!

ВТОРОЙ ГРОЗНЫЙ ПРЕДВЕСТНИК

Дядю Бурнакова видели входящим в квартиру председателя правления дома.

ЗЛОВЕЩИЙ РАЗГОВОР

Лестница. Действующие лица.

Вы. «Ответственный съемщик квартиры» (бывший «квартхоз»).

Вы. Н-не может быть

Съемщик. Верно вам говорю. Вселят. В курцмановскую комнату. (Пауза, вздох.) Ну, теперича держись. Такая сволочь, такая сволочь.

Вы (расслабленно). Неужели ничего нельзя сделать9

Съемщик (уныло). Что же вы сделаете. У него дядя… (шепот).

Вы. Но почему же к нам?

Съемщик. Такая уж, видно, наша судьба…

НАЧАЛО СОБЫТИЙ

Он появился. Его видели. Легенда: он был в домовом правлении и участвовал в разговоре.

СТЕНОГРАММА РАЗГОВОРА

Бурнаковский племянник. Што? Курцман уже вытряхнулся?

Председатель правления (заискивающе) Он послезавтра выезжает

(угощает папиросой).

Племянник. Пущай скорей, а то я его сам вышибу.

Дальнейшее не стенографировано, но по отрывкам и устным передачам можно питать зловещее подозрение, что бурнаковский племянник антисемит.

СВЕРШИЛОСЬ

Он въехал. Первый подвиг уже совершил он. Именно он без стука вошел в комнату модистки Анюты со словами: «нет ли папиросочки», в тот момент, когда Анюта была голая.

Ну, совершенно голая бабочка, в чем мать родила. На вопрос Анюты, стащившей с постели одеяло и соорудившей на скорую руку римскую тогу: «Чтой-то вы? Рази ж можно так делать?» — ответил улыбаясь: