Владислав Леонов - Деревянное солнышко

— Завтра в пять! У клуба! — сказал Боря Байбара и понесся мыть мотыля.

Павлуня, раздобыв все необходимое для рыбалки, до глубокой ночи налаживал купленные в сельмаге удочки. Едва задремал, как заколотили в окошко.

— Давай скорей, выходи! — закричал Женька.

Павлуня отворил дверь. И пока одевался, Женька стоял над душой и вздыхал. Наконец парни побежали к клубу, где стоял уже совхозный автобус.

Рыбаки подходили дружно, все занимали свои места — давние, любимые: кто поближе к окошку — на дорогу глядеть и мечтать, кто подальше, в угол — спать.

Павлуня с трудом протащил в дверку накануне сколоченный короб, оглянулся: куда бы сесть.

— Давай на пол! — сказал ему Женька.

И Павлуня уселся прямо в проходе, на свой ящик, который всю дорогу трещал под ним, грозя развалиться.

— Поехали! — торопили рыбаки водителя.

— А Пузырь? — обернулся тот к Боре Байбаре.

Модест был яростным любителем подледного лова и не пропускал ни одной рыбалки.

— Заедем! — сказал комсорг.

Показались черные окна Хорошова. Только в одном доме они желто светились.

От калитки к автобусу поспешил человек, тоже с ящиком на плече и с пешней в руке.

— Доброе утро! — сказал, втискиваясь, Иван Петров. — А Модест не поедет — болен.

— Паша, сходи, — попросил Боря Байбара.

Павлуня замешкался в недоумении, но на него так закричали со всех сторон рыбаки, что он, не раздумывая больше, побежал к знакомой калитке.

Павлуня прошел на кухню и, помня запрет, остановился на пороге.

— Проходи, чего ты, — тихо сказал ему Модест.

Он стоял тут же, у печки, прислонясь к ней спиной.

— Ждут, — кивнул Павлуня на окно.

Модест вздохнул.

— Горе у меня, — сказал он без своей всегдашней важности. — Вика ушла.

Павлуня не стал ничего спрашивать: все было понятно и без слов. Ему бы утешить Модеста — не умел он этого делать, а к тому же за окном просигналил автобус.

— А я вот, — развел руками Павлуня, — первый раз...

Модест с завистью смотрел на него.

— Шубу зря надел — жарко будет, — сказал опытный рыбак. — И галоши привяжи — потеряешь в снегу.

— Ага, — сказал Павлуня, жалея бедного Пузыря с его обвисшими баками.

Еще раз длинно загудел автобус.

Модест вытащил из-за печки отточенную пешню:

— На! А лом свой выкини, не смеши народ.

— Спасибо. — Павлуня нерешительно принял подарок.

— Тебе спасибо, — сказал Модест. Он проводил его до калитки и, стоя в одной майке, на морозе, попросил: — Заходи, а?

— Скорей, заснул, что ли?! — надрывались из автобуса.

Павлуня влез в него молчком. Автобус тронулся.

У ног Павлуни сверкала пешня, острая, как боевая пика. Иван Петров на нее поглядывал, но молчал.

Рассветало. Они ехали лесом. В елочки да сосенки убегали следы лыж. Сами лыжники мелькали там и сям в ярких куртках.

— Пижоны! — презрительно процедил Иван Петров. — Шныряют, словно волки! Нету отдыха лучше, как возле лунки: не поймаешь, зато надышишься. Помечтаешь в тишине, на природе. Не улов дорог — здоровье не купишь.

Дорога становилась все оживленней. В одну и ту же сторону торопились пешие и колесные, ехали грузовики, мотоциклы, тяжело переваливались автобусы. Прошмыгнул туда же «газик» Василия Сергеевича Аверина.

Иван Петров встревожился, завозился:

— Не иначе как на наши места нацелились!

Наконец автобус остановился на высоком берегу длинного озера. Совхозные, высыпав из духоты, с горечью посматривали на издолбленный лед, на черные фигурки, которые сидели, бродили, колотили лунки или просто прыгали на морозце. Стояло немало пленочных колпаков, из-под которых валил сигаретный дым. Гам плыл над озером.

Совсем напрасно Иван Петров разогнался посидеть да помечтать в тишине: слишком много таких мечтателей собралось на одном озере.

— Ну и долго думать будем? — Женька с крутого берега поехал на пустом гремучем ящике.

За ним проворно стал спускаться Иван. Позади всех тащился Павлуня в своей боярской шубе. Он сразу оставил галоши в сугробе, долго искал их, нашел наконец и, сунув в короб, пустился догонять остальных.

Иван вдруг повернулся к нему и, насупив брови, махнул рукавицей куда-то вдаль.

Вот уже два дня он только знаками да кивками общался с Павлуней, решив, видно, доконать его молчанием.

— Не лезь за мной, — перевел его немую речь Женька. — Ищи себе место.

Лешачихин сын, подмигнув товарищу, скрытно подался за Иваном. Павлуня в растерянности огляделся. Все совхозные торопливо расползались в разные стороны, садились кто под бережок, кто на середку, закрываясь от настороженного взора ящиками да колпаками. «На свои места», — понял Павлуня. У него ни на этом, ни на другом озере не было заветного места.