Василий Афонин - Клюква-ягода

Оглядывая лесистые берега, вспоминал он, как впервые попал в эти места. Давно это, до войны еще, тридцати ему не исполнилось. Была весна, конец марта, по ночам в тайге держался крепкий наст — чурым. На рассвете в мелколесье за старой просекой собаки взяли след и ушли к осиновым островам в конец голей. Семен скоро услышал лай, звонкий сначала, и понял, что собаки подняли на островах лося, но удержать не смогли и теперь гнали его, вернее, бегали с боков, стараясь заскочить спереди и остановить, и остановили бы, провались лось передними ногами в снег. Но верхний, подтаявший за день слой снега смерзся ночью и держал лося так же надежно, как и собак. Семен бежал на лай. Бегал он тогда не хуже лося, часа за два покрыл расстояние от просеки до острова и здесь, в сосняке, на западном берегу, убил зверя. Собаки лежали поодаль, хватая снег, а он разделывал тушу, бросая им обрезь. Сложил мясо, рассчитывая в этот же день вывезти на Ближние. Когда сел закурить, огляделся.—

*

Шагах в пятидесяти лежало озеро, и он догадался, что попал на Глухое, где до этого не бывал. Его угодья тогда да и много лет опосля находились вокруг Ближних озер, где птицы и зверя было довольно. На Глухом зимой делать нечего, а летом и захочешь — не пройдешь: зыбуны. На Ближних теперь зимой разве спокойно, а лето-осень там, и свои, и приезжих хватает. Весной-летом рыбачат, осенью оравами на клюкву. Ружье у каждого. Водки наберут, пальбу устроят, набезобразят. Избушку Семена — сколько лет стояла — подожгли из баловства просто. Старая, дескать. Все равно рухнет. А новую срубить — руки заняты. Сети не оставляй — не найдешь. Семена проучили раз. Семен через неделю тайком обошел все озера — ничего. Пропали сети.

А было время, этак года с тридцатого, как колхоз образовался, потом войну всю да и еще лет десять хозяином на озерах тех и по всей Юргинской тайге был он, Семен Игнатов. Семен так и заявлял во хмелю: «Я хозяин тайги. Ты что хотел? Поохотиться? Не-ет, милок, ты у меня сперва спроси разрешенья. Вот как».

Было время. Да... что и говорить. Было времечко. Было, да прошло. А теперь все не так. Жизнь, которой Семен жил сейчас, он и за жизнь не считал. Стареть стал, силу терять, а с нею — интерес ко всему. А тогда... Тогда он мог с рассвета до темна гнать по тайге лося, убить, принести на горбу мешок мяса, два часа париться в бане, истрепав не один веник, сесть в прилипшей к телу рубахе — любил он так, — не расчесав волос, за стол, поесть мяса того, не считая кусков, выпить полчетверти самогона и, если надо, выйти в драку на четверых. Любить ночь бабу свою, вздремнуть под утро, а утром опять в тайгу. И ничего. На все хватало силы! Сейчас вот четвертый год, как на пенсии, сам себе предоставлен, копайся на усадьбе своей, в лес ходи за клюквой той же. Пенсию принесут в срок. А все одно нет того ощущения свободы, какое он постоянно испытывал раньше. Свободы, которая вот досталась ему. Не досталась, сам он себя поставил так. Сумел же.

Война, ровесники его и те, кто старше-моложе возрастом, все на фронте, а он, Семен Игнатов, в родной деревне. Колхозники работают: посевная, сенокос, уборочная, скот, лесозаготовки... Свои домашние дела. Их по ночам, урывками. А он встал, когда захотел, лег, когда захотел. И не подступишься: охотник-заготовитель. Двойным планом сдает ежегодно государству мясо, рыбу, пушнину, боровую битую птицу. И сам умел с людьми ладить.

Бабы в воскресный день, затемно еще, соберутся в контору быка просить, дров привезти или сена, переругаются между собой. Баб шестнадцать сойдется, а быков свободных пять. Кому достанется. А Семей и в контору не заходил. Встретит бригадира на улице, кивнет: «Ты мне завтра быка оставь, потягучей который. А я тебе...» Бригадиру этому даст Семен под праздник кусок лосятины, да не чистого мяса, а шеи кусок или ноги для холодца — тот и рад без памяти. Все есть хотели, и бригадиры-председатели. Надо быка — бери. Какой разговор? На целый день. Сани, шорка, веревка — колхозные. А то еще просил Семей кого-либо дров привезти. Из тех, кто на быках работал. Самому некогда идти запрягать, в лес ехать, и привозили.

Из района начальство, помельче которое, наведывалось к нему частенько. По делам будто, колхозным, а вечером завернет:

— Семен Павлыч... кха... гм... того... мяска бы, рыбки бы и это... знаешь... лиску на ворот жена просила. К Новому году. А мы тебе, Семен Павлович, сам знаешь...

Все знал Семен Игнатов. Первый в области охотник. Поедет рыбу или пушнину сдавать — неделю гуляет. Подруги у него там, Фроське назло. А что Фроська в это время с бабами за плугом ходит или швыряет снопы в молотилку, так и надо. Подыскивал ей Семен подходящую работенку не раз. Рассыльной в контору не согласилась, техничкой в школу не захотела.