Василий Афонин - Клюква-ягода

— Долго, — очнулся Лоскут. — К Ближним нет смысла. Там сейчас на три версты вокруг ни единой ягодки. Похожу денек вблизи Глухого, посмотрю. Не найду, можно и... совсем? А ты как? Один тут с больной ногой? Если уйду я на озера те, а?

— А что я? Маленький? Заблужусь? Буду рыбачить, нога подживет, домой направлюсь. Черт с ней, с клюквой! Прогадал, что ж поделаешь! В другой раз наверняка уж...

— А как же свадьба? — не дослушал Лоскут. Он сидел, сгорбясь, облокотись о колени, смотрел поверх костра. Спросил, не повернув головы, но заметил, как шевельнулся Семен. Встал, опять сходил за сушиной, к костру вернулся, сел. Медленно все.

Какая свадьба? — переспросил тот, озлясь сразу. — Фроська, сучка, разболтала. Ну-у...

— Веркина, — напомнил Лоскут. — Ведь ты клюкву на продажу собирался рвать. А теперь что станешь делать? Верка платье себе поехала заказывать в район. Белое.

—— А что свадьба?! — засипел Семен, и Лоскут сразу же пожалел, что заговорил об этом. Не хотел он сердить Семена. Думал, промолчит тот, но Семен заговорил.

— А... с ними, как хотят, так пусть и живут. Она вон полезла под него, отца не спросилась. А свадьбу отец справляй. А у меня что, тыщи по сундукам? Я и так три отгрохал, сынов женил. А они морды воротят, все отец нехорош. Вырастил гадов. Один мотоцикл семьсот рублей стал, а он году не проездил — расшиб. Голову не мог свернуть себе! Сколько говорил ему, сколько наказывал!

— Ладно, — сказал Лоскут. Поднялся, заглянул в котел, помешал. — Давай завтракать. Уха готова. Принеси хлеба. А-а, — вспомнил он. — Садись за стол, сейчас я подам.

На бересту вынул цельносваренных карасей, тоже на бересту, не пачкая стола — стол сделан на берегу, — поставил котелок, палил до краев ухи в развалистую алюминиевую чашку. Сели. Один на лодку, другой на чурку. Ели попеременно одной ложкой. Ложка деревянная, старая, треснувший черенок обмотан медной проволочкой. «Отцова ложка, — узнал Лоскут, — откуда она у него? На память взял, что ли?..»

Семен, хищно закусив хлеба, зачерпнет полную, потянет со свистом, хукая и обжигаясь; забывшись, зачерпнет другую. Лоскут, жуя хлеб, ждет. Хорошо поесть с утра горячего! Лоскуту редко приходилось есть горячее, да еще так вволю. А-а-ах!

Выхлебали две чашки, принялись за карасей. Лоскут двух едва одолел, Семен трех. Караси — как лапти. Лоскут прямо из чашки с шумом тянул горячую жижу — запивал. Закрыв глаза, сидел минуту. Семен икал рядом. Передохнули. Лоскут стал мыть посуду, Семен сидел все за столом, курил, думал о чем-то, глядя перед собой. Собака легла у ног, не заметил. Лоскут сполоснул котелок, опрокинул на кол.

— Ну, я отправился, — сказал он, опрастывая свой мешок. Хотел взять хлеба, посмотрел на лицо Семена, не решился. Надел мешок лямкой на плечо. Все, можно идти.

— Так ты в какую сторону? — повернулся Семен. — Зря ноги бить. Говорю, сплошь облазил. Ну а раз не веришь — пойди, прогуляйся. Сходи, сходи. Проветришься. Давай...

— Прямо пойду, — Лоскут кивнул на избушку, — а дальше видно будет. Найду, не найду — вернусь поздно... Собака пусть пойдет со мной, а? Все веселее. Отдыхай тут.

— Южнее забирай, — посоветовал Семен. — За Горелым островом перешеек, за ним ровный борок. Посмотри в нем. Я не заглядывал за перешеек, ночь захватила. А на север и соваться неча, скрозь прочесал. Хотя иди, тайга просторная. Погуляй.

Стоя за углом избушки, он наблюдал, как уходил брат, а когда тот скрылся в деревьях, схватил палку — и следом, прячась за стволами, выглядывая, в какую сторону он повернет. Потерял, вернулся на берег, лег на разостланную фуфайку. Голову прислонил к борту лодки. Лежал, думая обо всем сразу, как из-за избушки неожиданно показался Лоскут. И полчаса времени не прошло. Скоро. Чего ото он?

— Ты чтой-то? — спросил навстречу Семен. — Или передумал? Я ж предупреждал тебя.

— Не передумал. Полянка попалась, клюква там, — Лоскут говорил издали. — Небольшая совсем полянка, да и ягода не ахти, но рвать можно. Ведра полтора будет. Сможешь дойти? С палкой? Недалеко, полверсты всего. Я помогу. Мешок оставляй там. Вечером принесу. Вставай, время идет. Я вертаться не хотел, да думаю — не поме...

— Дерьма-то, — не дослушал Семен, — два ведра! Я их и не замечал, полянки эти. Нагибаться ленился, Стоило носиться туда-обратно из-за ерунды такой. Дура...

И отвернулся. Лоскут потоптался подле избушки, хотел сказать что-то, да так и ушел. Семен пролежал до вечера. Встанет, пройдет по берегу, пробуя ногу, и опять на фуфайку. Курил, думал. И сети не стал проверять. Оставил до утра...