Виктор Лихоносов - Домохозяйки

Это твой, как пронюхает, где бражка, так и туда. Сам лишний раз не позовет к себе. Распознал, что у Вари завелось немножко, так он что ни вечер, то прется: то щипцы ему дай, то мясорубку, все выгадывает — может, поднесут! И подносили! А раз не поднесли — уж и Варя не та. Нет, говорю, так нельзя, кума, не по-соседски это. Тебе ли, говорю, в сплетни встревать, чужих обсуждать? На своих посмотри. А-а-а, говорю, какая ты красивая! Сама у сына в работницах, воспитывала, кормила, поила, а пришлось приболеть, недолю внучку не понянчила, и твой же сын, родное дите, высчитал с тебя пятнадцать рублей; из того, что обещал на подарок. Страм какой! Мотька Толстая тебе плохая стала. Пока ухаживала — хорошая была, а не угодила — и глазу не кажешь».

— Хватит бы вам уже ругаться, — посоветовала Варя. — Надо как-то мирить. Слово-полслова, и вы пошли — и уже цапаться! Ай, я так пе могу.

За окном кто-то хлопает мокрой калиткой, и по потолку пробегают две тени.

— Спрячь, кума, стаканы, — говорит Мотька Толстая. Она ставит их па подоконник, прикрывает занавеской.

— Обедаете? — опрашивает любопытная Устенька. — Здравствуйте!

За ней прикрывает дверь Мотька Черненькая, плотная, не в пример Устеньке, женщина с разросшимися мужскими черными бровями, породистым носом и маленькими глазками. Заметив Мотьку Толстую, чувствует неловкость, не надумает, как повести себя. Устенька и Мотька Черненькая подруги, и Мотька Толстая не рада, что они вместе: ей так и кажется, что они только что судачили о ней, и она уже готова наговорить им что попало.

— Ты подумай-ка! — заговаривает суетливая Устенька для начала, оставив подружку у порога, проходит вперед, мостится на стуле. — Дожди и дожди, поть они. Ой, грязи я тебе понанесла!

— Ладно уж, — говорит за Варю Мотька Толстая, не поднимая глаз. — Молодая, вымоет.

— Да хоть и так. Пенсионерка, делать-то нечего.

— Проходи, Моть, — приглашает Варя Мотьку Черненькую, — чо стала, ровно ругаться пришла.

— Да мы пойдем сейчас.

— У них там профсоюзное собрание на дому! — поддевает Мотька Толстая.

Замолчали. Мотька Толстая достала флакончик с табаком. Устенька хватилась рассматривать Варину обстановку, будто и не бывала у нее никогда.

— Ты чем сегодня занимаешься? — спросила ее Варя.

— Ничем. Так день прошел впустую. Встала, как paз ко мне из Ересной свои пришли. Поговорили, туда-сюда — время уже двенадцать. А тут и почту принесли. — Устенька вытащила платочек, прослезилась.

— Чо такое?

— Ой, не говори! — отчаянно махнула Устенька. — Сын у меня женился! Сдурела наша улица, один за другим. Не писал, не писал, а тут на тебе вот! «Мама, поздравь меня». Хоть бы спросил: мама, так и так, прошу благословения. Я бы, конечно, не отказала, пусть только хорошую выбирает, ему жить — не мне. Дорого то, что матери с отцом поклонился бы, ведь это из веку так идет. Посидела, поплакала, кума Мотька вот зашла. Пойдем, говорю, к Варе.

— Радуйся, а ты плачешь, — подбодрила Варя.

— Передай ему, — сказала Мотька Толстая, — что я больше всех его свадьбы ожидала. Хотела, скажи, гитару подарить.

— Да уж приедут — соберу компанию. Лишь бы жили. Нонче ж молодые, знаешь, как живут. Загорится — не подумал, что она за человек, можно ли, нет с ней, вбухался и расписался. А через неделю кто куда. Я уж и сама думала: как выберет себе, так все денежки ухокаем на свадьбу, всех созовем. А оно вон как. У Зайчихи, видишь, как хорошо.

— Жених-то ничего? — спросила Варя. — Я и не видела. Они проходили как-то, я в окошко глянула в спину.

— Какая невеста, такой и жених, — оказала Мотька Толстая.

— Мне тоже не поглянулся, — согласилась Устенька. — Сидит, как немой ровно. Мой бы Витька…

— Твой бы и подраться успел, — сказала Мотька Толстая.

— Ты уж сиди, кума, не подковыривай!

— Да, детки, детки, — перебила их Варя, — ростишь, ростишь их, а они поднялись на ноги и улетели из твоего гнездышка.

— Бежит время.

— Моему уж до пенсии два года осталось. Кума, твой с какого года? — спросила Устенька Мотьку Толстую.

— С восьмого.

— Тоже немного.

— Хватит еще.

— Кто ж меня, Устенька, будить тогда возьмется? — сказала Варя. — То, смотришь, еще радио не говорит, а твой уже кричит под ставнями: «Варя, вставай, проспишь!»

— Все равно! Все равно и на пенсии не будет лежать. Да, а сегодня он у меня задержался. Станки новые пришли, работы много. Подумать только: весь завод на одни кнопки перейдет. Я спрашиваю: а чо ж людям тогда делать? В карты гулять? Найдут, говорит.

Читать дальше