Л. Пантелеев - Том 1. Ленька Пантелеев

Он попросил меня спрятать яйца.

— Куда? — спросил я.

— Все равно, — сказал Карлушка. — Живей только. Вали в шапку.

Я быстро сорвал с себя засаленную мичманку и осторожно положил на дно ее эти злосчастные яйца. Они улеглись там удобно, как в гнезде наседки.

Не успел я напялить мичманку на глупую свою голову, как увидел брючника Менделя. Поддерживая на плече необъятную гору брюк и забавно раскачиваясь на кривых своих ножках, он протискивался сквозь рыночную толпу, вытягивая шею и испуганно тараща глаза.

Карлушка показал мне кулак и отошел в сторону. А я снова уселся на ступеньке мостика и сделал скучающий вид, хотя мне уже не было скучно, — с жадным любопытством я наблюдал за каждым движением Менделя.

Вот он заметил Карлушку и заковылял к нему. Он машет руками и орет что-то в самое лицо Карлушки. Карлушка удивленно поднимает брови и качает головой. Мендель наседает. На помощь ему прибегает жена его, Песя; огромная корзина с яйцами висит у нее на руке. Она тоже визжит и тоже машет свободной рукой. Подходит еще несколько человек. Собирается толпа любопытных. Поднимается гвалт.

Я не выдержал и, сорвавшись с места, ринулся в самую гущу скандала.

Презрительно сощурив глаза, Карлушка подергивал свой кучерявый чуб и говорил наседавшим на него Менделю и Песе:

— Ну что вы ко мне привязались?! Уйдите, пожалуйста… Не брал я ваших яиц.

— Брал! — кричал Мендель.

— Брал! — визжала Песя. — Провалиться, брал!

Оба они вертелись, как вербные тещи, и, захлебываясь, перебивая друг друга, рассказывали толпе рыночников о том, как Карлушка украл у них два яйца.

— Боже мой! — захлебывался Мендель. — Так я же сам, собственными глазами видел, как он воровал эти яйца. И все видели. И Песя видела.

— Видела! — визжала Песя. — Провалиться, видела.

— И не думал даже, — спокойно говорил Карлушка. — Нужны мне ваши яйца, как собаке зонтик. И не думал брать…

— Так ты же врешь, — задыхался Мендель. — Я же замечательно видел, как ты схватил из корзинки яйца… Или же я слеп, да? Или, может быть, моя Песя без глаз?!

— А ну вас! — сказал Карлушка. — Надоели вы мне со своими яйцами. Катитесь колбаской.

— Что-о?! — заорал Мендель. — Колбаской?! Это мне за свой товар колбаской? Да? Ах ты гадюка, чтоб тебе сдохнуть. Отдай яйца!

— Нет у меня ваших яиц, — сердито сказал Карлушка. — Отвяжитесь.

Он сделал попытку выйти из круга толпы. Мендель завыл. Одноглазый Гужбан преградил Карлушке дорогу.

— Брось, Карлушка! — сказал он. — Не дело это своих парней обижать. Отдай яйца…

— Как? — закричал Карлушка. — И ты? И ты веришь этой подлюге?.. Да пусть он докажет сначала. Докажи на факте, что я взял эти яйца.

— Доказать? — опешил Мендель. — А что ты думаешь — не доказать? Да? Так я тебе докажу. Вот…

Толпа притихла.

Восхищенный Карлушкиным нахальством, я затаил дыхание и, украдкой шевельнув ушами, почувствовал, как что-то твердое прижалось к моей голове.

Карлушка вызывающе смотрел на Менделя. Мендель усмехнулся и подмигнул толпе.

— Вот, — повторил он, — дай мне тебя обыскать.

— Что? — захохотал Карлушка. — Обыскать? Меня? Да ты что, опупел? Вот еще! Не дам я себя обыскивать…

— Боится! — завизжала Песя. — Ей-богу, боится!

— Хвостом виляет! — закричал Мендель. — Хвостом виляет, гадюка! Хвостиком!..

Возмущенная поведением Карлушки, толпа угрожающе шумела. Потрясая костылями, хрипло орали безногие инвалиды-марафетчики. Дружно петушились маклаки. Стрекотали старьевщицы. Старые жулики смеялись над Карлушкой. Гужбан ругал его последними словами, называл копеечником, вшивым воришкой и с горечью вспоминал то время, когда Карлушка был настоящим бандитом, атаманом Горсткиной улицы.

Карлушка невозмутимо выслушивал эти нападки и презрительно улыбался. Когда шум достиг возможных пределов, когда вся барахолка собралась у пешеходного мостика и в отдалении уже заверещал тревожный свисток милиционера, Карлушка поднял правую руку и громко сказал:

— Ша!

И, подойдя вплотную к Менделю, он так же громко сказал:

— Спорим?

Длинноносое лицо Менделя вытянулось, как старая резина. Толпа насторожилась, множество глаз уставилось на Карлушку, который, нарочно помолчав минуту, снова поднял руку и заговорил торжественно, как оратор на митинге.

— Товарищи и граждане! — сказал он. — Довольно вам надсмехаться и оскорблять невинного человека. Обидные ваши насмешки, будто я яйца украл и хвостом виляю. Нет, не таков я вор, чтобы суда бояться. Были у меня дела и повыше маркой, а дрейфить не приходилось. Конечно, я не дам себя обыскивать задарма всякой шпане… Но если Мендель врет, не краснея, что видел, как я сунул его поганые яйца в карман, — ладно, согласен. Спорим на сто «лимонов», что у меня нет твоих яиц. Обыскивай. Не найдешь — плати денежки. Идет?