Л. Пантелеев - Том 1. Ленька Пантелеев

— Живоглот проклятый, — ворчал Захар Иванович. — Всю жисть на них хребет ломал, и вот опять черти навалились…

Однажды, когда хозяин стребовал с него четыре миллиона за разбитую бутылку пива, старик, сверкая глазами, сказал Леньке:

— Я ему когда-нибудь ноги переломаю, племяннику чертову!..

— Зачем же ноги ломать? — сказал, оглянувшись, Ленька. — Лучше заявить в союз или еще куда-нибудь. Его за такие штучки — знаете? — быстго к ногтю пгижмут.

— Да… заяви, — пробурчал старик. — Его прижмут, а он через неделю лавочку закроет, и, пожалуйста, Захар Иванович, иди, мети пол на Биржу…

Старик тяжело вздохнул, потянулся, похрустел костями.

— О господи… мирликийский, — забормотал он, закидывая голову и почесывая под жилеткой спину.

Ленька уже подумывал об уходе из «Экспресса», уже подыскивал исподволь другое место, но тут два события одно за другим ворвались в его жизнь, и ему пришлось не уходить, а убегать сломя голову из этого заведения.

Однажды после обеда они отправились с Захаром Ивановичем в очередной рейс. Хозяин поручил им отвезти два ящика лимонада к Детскосельскому вокзалу * , четыре ящика пива на ипподром, а один ящик нужно было забросить по пути в небольшой трактир на Горсткиной улице. Оставив Леньку с тележкой на улице, старик потащил ящик во второй этаж. Ленька стоял смирно, как настоящая рабочая лошадка, равнодушно поглядывая по сторонам и придерживая в равновесии поручень тележки. Вдруг он заметил, что на него пристально смотрит какой-то мальчик. У мальчика было красивое, хотя и не очень чистое, слегка шелудивое лицо. Недобрые тонкие губы мусолили дорогую длинную папиросу. Из-под блестящего лакированного козырька фуражки-мичманки падал на бледный лоб замысловато закрученный чубик. Полосатая матросская тельняшка, широченный клеш, куцый люстриновый пиджачок… Таких мальчиков на рынке вертелось немало. Уже по одним глазам — настороженным, блудливым, воровато бегающим — Ленька легко определял, что это за мальчики и что они делают в рыночной толпе. Но этот мальчик не вертелся, а стоял в десяти шагах от тележки и, засунув руки в карманы клеша, прищурившись смотрел на Леньку.

Ленька испытывал неловкость. Он сразу понял, что где-то и когда-то видел этого мальчика. Но где, когда? Может быть, здесь же на рынке, может быть, давно, еще на юге, во время скитаний.

— Ты что смотришь? — спросил он наконец, не выдержав.

Мальчик с усмешкой шагнул вперед.

— Не узнаёшь? — сказал он, вынимая изо рта папиросу.

— Нет.

— А ну, припомни.

— Не помню, — сказал Ленька.

— В реальном училище до революции учился?

— Волков! — закричал Ленька. И тут случилось ужасное. Руки его вздрогнули, он выпустил поручень, тележка качнулась вниз, и тяжелые ящики с грохотом и звоном посыпались на камни мостовой.

Ленька оцепенел. Наверно, целую минуту он стоял, поглядывая то на Волкова, то на поручень тележки, вздыбившийся над его головой, то на двери трактира, откуда с минуты на минуту должен был выйти Захар Иванович. Только после того, как тележку стала окружать толпа любопытных, он очухался и кинулся к ящикам. Он думал, что можно еще что-нибудь спасти. Но, увидев огромную разноцветную лужу и крошево из пробок и зеленого бутылочного стекла, он понял, что спасать нечего.

Волков тоже подошел к ящикам и стоял, заложив руки в карманы, усмехаясь и покачивая головой.

— Господи… что же делать? — пробормотал Ленька, вытаскивая из ящика заткнутую пробкой бутылочную головку.

— А что делать, — сказал, оглянувшись, Волков. — Смывайся — и все. Это чье пиво?

— Хозяйское.

— Ну вот. Что ж тут раздумывать?

Он толкнул Леньку локтем.

— Давай сматывайся!..

Ленька еще раз посмотрел на двери трактира и юркнул вслед за Волковым в толпу.

Сзади кто-то кричал:

— Эй, ты, курносый! Куда? Набедокурил, а сам удочки сматывать?!

— Давай, давай, не останавливайся! — подгонял Леньку Волков.

Работая локтями, он выбрался из толпы, свернул в какие-то ворота, провел Леньку через какие-то проходные дворы, мимо каких-то лабазов и овощных складов и вывел его на Международный * . Тут оба мальчика остановились и перевели дух. Волков рассмеялся.

— Вот так встреча! А? — сказал он.

— Ужасно, — пробормотал Ленька, вытирая вспотевший лоб.

— Ничего… Говорят, знаешь, — посуду бить к счастью. Ты с какой это стати, дурак, лошадкой заделался?

— Так уж вышло, — объяснил Ленька. — Другой габоты не было.