Всеволод Кочетов - Чего же ты хочешь?

Кланяясь немцам, гебитскомиссару Беккингу и его величественной супруге, которая под сенью крыл ангелов, парящих в куполах храма, и под взглядами святых с икон разыгрывала на церковной гулянке радушную хозяйку, отец Сергий говорил:

– Особенно радостно мне, господа, что с разрешения рейхскомиссара мы, епископы Балтийского экзархата, собрались на наше архиепископское совещание в эту древнюю обитель, где под покровом матери божьей должны будем решить насущные вопросы, накопившиеся в течение года, который уже миновал со времен нашей последней конференции.

Он тоже, как наместник, отпил «квасу» и продолжал:

– Нашей задачей является разъяснение необходимости борьбы, общей борьбы русского и германского народов против большевизма. Господин окружной комиссар, – степенный кивок в сторону Беккинга, – может быть уверен в том, что мы, возглавляющие русский народ, понимаем наши задачи. В единении заключается великая сила!

Потом все вместе фотографировались на открытом воздухе; богомольцев, обслюнявивших в этот день икону Успенской божьей матери, вынесенной из церкви на волю, к тому времени уже поразогнали с монастырских дворов. После фотографирования на приволье гости группами гуляли среди цветников. Клауберг слышал рассказ отца Павла, этого знаменитого Горшкова, о том, как в Псково-Печорском монастыре получал благословение изменивший красным генерал Власов. По просьбе Власова духовенство призвало свою паству вступать в так называвшуюся РОА – в «Русскую освободительную армию».

Память Клауберга отказывала, за ненадобностью не все вспоминалось достаточно хорошо. Уже смутно помнилось ему то, что рассказывали монахи о некоем Константине Шаховском. Сабуров должен его знать по их совместной с Клаубергом работе среди эмигрантской молодежи в Баварии, но здесь не стоит затевать разговор с Петером об этом. Шаховской, сын известного русского эмигранта Якова Шаховского, был тогда активнейшим деятелем белоэмигрантского молодежного движения. Он и здесь, в районе Пскова, в Печорах, организовал во время войны свое формирование под крикливым названием «Молодые русские энтузиасты», так напоминавшим «Авангард молодой советской литературы», о котором печется мисс Браун.

Клауберг в те времена работал в разведывательной школе, располагавшейся в тридцати километрах от монастыря, в деревне Печки. Диверсантов и шпионов, предназначенных для засылки в партизанские отряды и в тылы Красной Армии, он вместе с другими инструкторами учил психологии, умению вести разговор так, чтобы собеседник сам тебе все рассказывал, а не надо бы было тянуть из него слова клещами. Несколько десятков русских дуболомов следовало научить хотя бы внешним, первичным навыкам интеллигентности. Это была чертовски трудная задача. Попутно же по поручению доктора Розенберга Клауберг продолжал заниматься еще и тем, что на всякий случай инвентаризировал ценности монастыря: а еще у него была обязанность – получать от печорских монахов сведения об антинемецкой деятельности местного населения.

Монастырь располагал разветвленной сетью осведомителей в черных рясах. Клаубергу запомнился иеромонах Лин, по настоящей фамилии, не соврать бы, кажется, Никифоров, приходский священник Лядского и Гдовского районов Псковского гебитскомиссариата. По призыву своих пастырей он вступил в «Православную миссию» – организацию, специально созданную для сотрудничества с оккупационными властями. Лин подписал обязательство с текстом, тоже памятным Клаубергу: «Я, священник церкви Каменный погост Никифоров Илья Никитьевич, вступая в члены „Православной миссии“, беру на себя торжественное обещание выполнять все богослужения православной церкви, всемерно помогая германскому командованию по выявлению лиц, враждебно настроенных по отношению к немецким властям и мероприятиям, проводимым ими».

Иеромонах Лин-Никифоров использовал все средства, в том числе, конечно, и тайну исповеди, и поставлял немцам немало ценных сведений. Он вовремя сообщил о партизанах в деревне Заянье. Отправленные туда каратели исправно выполнили свое дело. Он же сообщил о появлении партизан в деревне Вейно. Он составил список тех, кто помогал партизанам, и все, помеченные в списке Никифорова, были ликвидированы. В лицо Клауберг увидел Лина в конце 1943 года, когда тот, опасаясь мести соотечественников. примчался в монастырь и обосновался в нем, за его прочными стенами. Кстати, этот попик не был аскетом, толк в жизни понимал. С собой он привел в монастырь сожительницу, весьма аппетитную бабенку.