Сергей Алексеев - Наш колхоз стоит на горке

Письмо было без подписи.

Разбирать дело Савельева приехал в Березки старый знакомый. Тот самый представитель из района, который заставил деда Опенкина поднять руку, когда избирали председателем Лапоногова.

Приехал представитель с огромным желтым портфелем. Роста он был высокого. И этот рост, и особенно портфель уже сами собой невольно внушали трепет.

Районный работник расположился в правлении и стал вызывать людей. Конечно, по одному.

Побывали у него Григорий Сорокин, Параев, Нютка, колхозный зоотехник. Затем представитель ходил по селу, заглянул на ферму, осмотрел чудо-огород Анисьи Сыроежкиной. Потом вновь вернулся в правление и продолжил свои беседы.

К приехавшему был вызван и дед Опенкин.

— Ну, Лука Гаврилыч, ты должен нам помочь. Помочь, — сказал представитель. — Дело несложное, а все же… Савельев живет у тебя?

— Ну, у меня.

— Так, так… Пьет?

— Пьет. Кофию пьет по утрам.

Представитель хмыкнул.

— Ну ладно. А что ты скажешь про историю с Григорием Сорокиным?

— Другой бы Гришку, конечно, под суд, — начал старик. — Но Савельев не тот человек…

— Хватит, хватит! — прервал представитель. — Все ясно. Значит, под суд? Правильно.

Дед с удивлением посмотрел на районного гостя. Но тот уже задал новый вопрос:

— А что ты скажешь, товарищ Опенкин, про гражданку Сыроежкину и ее огород?

— Что я скажу? Да та Аниська мне в ноги должна поклониться! Кабы послушал меня Савельев, тут для Аниськи и очень дурным могло бы запахнуть.

— Так, так… — произнес представитель. — Значит, предупреждали Савельева. Не послушал Савельев?

— Нет, не послушал, — ответил старик. — И не ошибся. Правильно сделал…

— Хватит, хватит! — прервал районный работник. — Все ясно.

Дед с еще большим удивлением посмотрел на гостя. Насторожился.

— Что тебе ясно?

— Зазнался Савельев. Советов народа не слушает. Воров покрывает. Вот так и напиши. Как сказал, так и напиши. — Представитель придвинул к деду лист чистой бумаги.

Дед посмотрел на бумагу, на гостя, опять на бумагу, снова на гостя. Поднялся и вдруг:

— Вошь!

— Что? — не понял представитель.

— Вошь, говорю! — повторил Опенкин. — Эх ты, малое насекомое. Только зуд от твоих бесед.

Для наглядности старик почесался локтями, напялил шапку и, не попрощавшись, вышел из комнаты.

После Опенкина у представителя побывало еще несколько человек. И вдруг, не переговорив со всеми, кто был к нему вызван, грозный работник неожиданно прекратил дальнейшее расследование и срочно уехал в район.

А вскоре к Савельеву прибежала Нютка Сказкина:

— Ой, Степан Петрович, что будет, что будет!

— Ну, что там еще случилось?

— С этим, с длинным, Вася схватился.

— Ракетчик?

Нютка кивнула.

— Ну и что же ракетчик? Ударил?

— Нет, не побил. За грудки брал. Но не побил.

— Да, — произнес Савельев. — Дело, выходит, совсем табак.

Уехал представитель, а через день в колхоз пришла телефонограмма. Савельева срочно вызывали к секретарю районного комитета партии.

— Снимут Савельева, снимут, — поползли по Березкам слухи.

О том же думал и Савельев. Вновь перебирал Степан Петрович в памяти весь этот год, день за днем, шаг за шагом. Искал, в чем промахнулся, где перегнул. Не находил. Конечно, кое-кого обидел. Где-то был крут. Где-то излишне ершист. Год был нелегким. Но совесть чиста.

— А, к черту их всех! — ругнулся Савельев.

Устал, конечно, председатель за год. В последние дни надергался. Однако потом подумал: «А что же такого случилось? Ничего. Все даже очень идет нормально. Ехал в Березки — не о мимозах и розах думал».

С такими мыслями и приехал председатель в район. По пути подготовил речь. Решил наступать и без боя не даться.

Неожиданности начались сразу. Вопреки предположению, секретарь райкома встретил Савельева приветливо:

— Счастливым родился, счастливым. В сорочке.

Савельев почувствовал: что-то произошло. Но что именно, Степан Петрович понять не мог.

— Гвардия у тебя, гвардия, — сказал секретарь.

И это снова было загадкой.

— Вот что, возвращайся в колхоз, — сказал секретарь райкома. — Считай, что дело твое рассмотрено. Претензий райком не имеет. Работай. Трудись. — Потом чуть построже: — А своим накажи: за рукоприкладство, если еще хоть раз повторится, ответ будет общий, твой в том числе. Заруби.

Савельев понял, что речь шла о Васе и том, высоком.

— Да он же дурак, — не сдержался Степан Петрович, имея в виду районного представителя.