Константин Еремеев - Озеро шумит. Рассказы карело-финских писателей

Алекси стал подниматься на локтях. Капрал черепахой отползал в сторону, в вереск.

— Стой! — прохрипел Алекси.

— Слушай, разойдемся по-мирному, — выдохнул финн.

Алекси рванул из-за спины автомат.

— Это ты зря… Магазин потерял, — спокойно сообщил капрал.

Алекси провел ладонью по ложу и выругался.

Капрал успел отползти на целую сажень. Алекси резко, двумя рывками подволок себя к нему… Капрал пытался вырваться, тянул руку к кожаным ножнам, но финки не было. Наконец Алекси удалось обхватить его запястья. Оба задыхались.

Капрал успокоился немного, уткнулся подбородком в камень.

Алекси увидел его затылок, и руки его разжались, и он тоже бессильно привалился к земле.

Слышно было, как где-то у берега, на озере, плеснула крупная рыба. В вышине шумела сосна.

— Ну что? — спросил капрал, лежа все еще ухом к земле, словно прислушиваясь. — Закурим? У меня, кажется, есть.

Алекси не ответил, глядя как тот, пыхтя, выворачивал карман. Вытащил помятую коробку, спички и положил все перед сержантом. Зажег папиросу. У Алекси защекотало в носу. Невозможно было отказаться, и он тоже взял из коробки папиросу, последнюю. Табак оглушал и пьянил, но через минуту слабость прошла.

— Нам нечего делить, — заговорил капрал. — Разойдемся… каждый к себе…

— Ты пленный.

— Такой же, как ты…

— …и пойдешь, куда поведут.

— На распятие?

— У нас пленных не мучают.

— Знаем мы…

— Плохо знаете. — Алекси с трудом сел, махнул рукой: — Двигай…

— Не могу… Мочи нет…

— Пойдешь.

Огонек надежды, появившийся в глазах капрала во время перекура, погас.

— Не могу. Голова кружится.

— Ползи.

Капрал пополз, перебирая руками.

— Не торопись. Будешь помогать мне. — И Алекси вцепился пальцами в широкое голенище его сапога.

Так они ползли друг за другом. Несколько рывков — и отдых. Тяжелая одышка надолго приковывала к земле обоих. В эти минуты или часы Алекси начинало казаться, что за деревьями мелькают пестрые платья женщин и он их знает — они из его деревни. Они чего-то собирают и надвигаются все ближе и ближе, и вот, наконец, иссеченные морщинами лицо и рука, держащая липпи [8] Липпи — берестяной сосуд на палке в виде ковша. с водой, подносит ему к губам… «Пей… Будешь жить…» — произносит женщина, и Алекси очнулся.

На какой-то поляне, где лежали истлевшие деревья, капрал вдруг замер. Алекси потряс его за ногу, но он не шелохнулся. Алекси поравнялся с ним и увидел, что капрал впал в забытье. Из раны на виске капала кровь. Над головой, опьяненная запахом крови, жужжала муха.

Алекси подполз к ольховому кусту, сорвал лист и заклеил им рану капрала. Сам вытянулся рядом. Силы были на исходе, невозможно было оторваться от земли…

Когда он проснулся, был поздний вечер. Тело словно налито свинцом, трудно даже повернуть голову.

Капрал лежал рядом, на спине. Уставясь в небо мутным взглядом, он о чем-то думал.

Думал он, будто медлительно кому-то рассказывая, примерно так: «Стоит ли продолжать? Если узнают, что я из отряда лейтенанта Солкинуоры, этого достаточно. Убьют. Хотя я-то и не убивал никого. Убивал лейтенант Солкинуора. Вырезал пятиконечные звезды на живом теле, показывал всем отрубленную голову красного солдата… И получил пулю в затылок. Пулю от своих. Из чьей винтовки? Не из моей ли „лайки“? [9] «Лайка» — так финские солдаты называли винтовку, имевшую ушеобразный прицел. Об этом никто никогда не узнает. Но как же долго мы терпели эту тварь…»

Услышав шорох, капрал повернул голову.

Алекси непослушными пальцами разминал суставы.

— Вставай, надо ползти.

— Не ходок я, прикончи уж сразу.

— Не болтай зря. Надо ползти, — повторил Алекси, сунул руку в карман и вытащил завернутые в платок два сухаря. Взял один и разломил пополам.

— Бери.

Капрал не ответил.

— Бери, бери.

— Зачем?

— Ешь.

Капрал взял. Оба медленно грызли сухарь. Капралу, видно, и жевать было трудно.

— Больно?

— В котелке вроде щель, хотя мозги еще не вытекли.

— Как зовут?

— Пекка Хювяринен.

— Откуда?

— Из Каяни.

— Вот как… — Алекси хотелось сказать, что туда, на ярмарку в Каяни, карельские мужики когда-то возили подводы дичи, но Хювяринен произнес:

— Плотник я.

— Рабочий?

— Разве не видно? — Капрал показал ладони.

— Какой же черт принес тебя сюда, в карельские леса? Что, своих мало?

— Солдата не спрашивают… Закон войны…

— Сколько наших убил? — зло спросил Алекси.