Виктор Болдырев - Полуостров загадок

Наконец расчистили утрамбованный земляной вал. Промерзшая земля не поддавалась. Любич ломом долго прощупывал почву. И вдруг лом ударился о железо.

— Здесь… — тихо сказал Любич, сдерживая дыхание.

Он принялся осторожно раскапывать землю шанцевой лопаткой. Уж слишком медленно и осторожно снимал ученый слой почвы. На дне ямы что то звякнуло. Краевед отбросил лопатку и, расчищая взрыхленную землю ладонями, обнаружил литое кольцо.

— Люк?!

Любич лихорадочно разгребал почву…

— Сундук!. Кованая крышка почернела. Сундук был невелик и походил на старинный ларец. Мы с Любичем ухватились за кольцо и вытянули тяжелый сундучок. Ржавый висячий замок запирал ларец.

— Ломом ударяй… — посоветовал Илья. Любич мотнул головой:

— Давайте же, Вадим, ключ!

Поспешно я выхватил из полевой сумки узорчатый ключ землепроходца, Любич сунул массивную бородку в скважину и повернул. Скрипнули петли, крышка поднялась!

— Ух! — выдохнул Илья.

В ларце лежал сверток алого сукна, перевязанный плетеным арканом. Истлевший ремень рвался, а тонкое сукно расползалось на мохнатые лоскуты. Из такого же сукна был сшит алый кафтан анюйского землепроходца. С величайшей осторожностью Любич развернул сукно.

В свертке покоилась объемистая старинная книга, похожая на церковный молитвенник. Кожаный переплет ее запирали потемневшие серебряные застежки. В кожу врезался перламутровый крест необыкновенной формы: серебряное колесо корабельного штурвала охватывало скрещение перламутровых перекладин.

— Светское оформление… — удивился Любич. — Штурвалом изукрасили молитвенник мореходы.

Он отстегнул застежки и раскрыл книгу. Переплет из тонких дубовых досок был обтянут кожей, титульный лист расписан, замысловатыми заглавными буквами — киноварью и золотом. Любич свистнул:

— Вот так молитвенник! — Он громко прочел заглавие: — «Ход в заносье. Слово о подвиге казаческом».

— А тайник?

— Нет тайника, — отмахнулся Любич. — Землепроходец спрятал в Атаманской башне клад драгоценнее платины…

Мы перелистали старинную рукописную книгу. Написана она была скорописью XVII века с такими залихватскими завитушками, что даже Любич растерялся. Он разбирал лишь отдельные абзацы. Целые страницы неразборчивого текста, попорченные к тому же плесенью, требовали кропотливого изучения.

Нам посчастливилось откопать уникальную воинскую казачью повесть XVII века. Из тьмы веков выступила необыкновенная история, полная драматизма и суровой поэзии.

Повесть состояла из стихотворного пролога, названного «Разнобоярщина», и трех частей: «Перстень», «Вотчина Златокипящая» и «В заносье».

В прологе автор пел торжественную песнь казачеству, вспоминал, откуда повелись на Руси вольные наездники, сравнивал казаков с «богатырями святорусскими». Дон величал отцом казачества. Певец гневно укорял бояр и дворян государевых в междоусобицах, алчности, лихоимстве, утеснении холопов; уличал в измене государству русскому в тяжкое Смутное время. В единстве и крепости государства он зрил силу, способную сломить «разно боярщину». Славя государство великое и пространное Московское, многолюдное, «сияющее посреди всех государств яко солнце», он сокрушался, что казачество зародилось и умножается «отбегохом и с того государства Московского от холопства полного, в пустыни непроходные».

Песню грозную и величавую казачий певец пел о подвигах витязя отважного, орла степного, радетеля воли казаческой, «любомудрого» предводителя стотысячного войска — Ивана Болотникова, наводившего «страх и скорбь на бояр алчущих». Певец плачет об участи смелейшего воина, изменнически ослепленного и убитого боярами в темницах Каргопольского монастыря, призывает к «отмщению нещадному, кровавому…»

Пролог оканчивался эпическим раздумьем о правде в государстве. Автор ищет правду в казачьем укладе всеобщем, мечтает о государстве, где «любомудрием правит Круг казаческий», а старшины и атаманы «волю Его сполняют».

В последней строфе звучал призыв «беречь накрепко волю казацкую, искати Новую Сечь Вольную на дальних Украинах».

— Вот так стих — кованый…

Любич даже побледнел от волнения и торжественно, заявил, что найден превосходный образец поэзии древности.

Вслед за прологом в первой части повести рассказывалась история перстня. Эти страницы сильно повредила плесень, и Любич уловил лишь общий смысл текста…

Смутно вырисовывалась драматическая судьба отрока монастырского «во сажень ростом, не вкусив мирской суеты, во иноческий чин вступившего. Старый схимник Каргопольского монастыря, обучив отрока грамоте и любомудрию, открывает ему «чюдный мир» летописей, хроник византийских, былин и древнерусских воинских повестей. Сам того не ведая, наставник пробуждает в молодце жаркое стремление к ратному подвигу. На смертном одре схимник передает пестуну драгоценный перстень мученика за правду — Ивана Болотникова, убитого «кривдою боярской», и успевает вымолвить, что «несчастный воин велел снесть перстень удалым молодцам, пусть де орлами вольными летают»…