Юрий Колесников - Тьма сгущается перед рассветом

Лулу упал на колени и стал клясться, призывая в свидетели бога и «капитана», что одежду и пистолет он не проигрывал… «На меня напали четверо здоровенных мужланов… Раздели… Вот только одни лакированные ботинки остались. Я дрался… Видите, какой у меня синяк! Слово чести легионера, не вру, господин шеф! Они меня схватили внезапно. Но я одному так двинул, что он присел и закричал: «У-ва!».

Заримба слушал внимательно, привычно облизывал губы и улыбался.

Лулу чувствовал, что на этот раз ему не вывернуться. Конец! Он украдкой взглянул на шефа. «Нет, не верит!» И тогда Лулу пустил в ход последний козырь, который приберег на крайний случай. Он достал из кармана две купюры по тысяче лей, полученные от Мими, и протянул их шефу.

— Вот деньги, которые вы дали мне на дорогу. Если бы я проиграл, то прежде всего деньги, а не одежду и оружие! Но ведь я и не думал играть. Слово чести!.. Они, на счастье, были дома и, как видите, остались целы…

Заримба встал и вышел из комнаты, захлопнув дверь. Ту самую дверь без ручки… Лулу вздохнул и печально посмотрел на распятого Христа. Ему стало жаль себя — он такой же мученик, как и сын божий; взглянув на череп с дырой в затылке, невольно ощупал свою голову. «Неужели мой будет с ним рядом?» — подумал Лулу. Вошел Заримба. Лулу выпрямился, вскинул руку и громко произнес:

— Слово чести легионера, что я своей грудью защищу вас… Может быть, даже от Думитреску… Вот посмотрите. Я не вру!

Заримба скользнул по групповоду быстрым взглядом.

— Господин Думитреску — член «Тайного совета», и я запрещаю вам так говорить! У нас полное взаимопонимание и одни цели!…

— Это вы такой добрый! А он чего только ни говорил о вас… Мне даже совестно повторять… Слово чести легионера! — продолжал Лулу, искательно заглядывая шефу в глаза.

— А за новую ложь ответите головой! — спокойно произнес Гицэ.

— Нет, господин шеф, это не ложь. Слово чести! Он вас и горбуном обзывал, и как только хотите…

Но Заримба молчал и ласково улыбался, словно ему говорили нечто лестное. Кончилось тем, что Лулу пришлось писать новые расписки: одну на деньги, вторую на оружие и третью — предупредительную. Подписывая последнюю, Лулу чувствовал, как по телу побежали мурашки.

На следующий день Лулу снова преобразился. И видя его, идущего с изящным чемоданчиком по перрону Северного вокзала, можно было подумать, что это какой-нибудь инспектор министерства или крупный адвокат. Все на нем было с иголочки и сидело, как на манекене в витрине «Галери Лафайет».

Из огромного вокзального репродуктора донесся голос диспетчера: «Поезд номер 7004 Бухарест — Галац — Бессарабская — Кишинев отправляется через пять минут. Дамы и господа…» Однако Лулу шел не спеша с папиросой во рту и даже окликнул бежавшего вдоль состава газетчика. Он молча взял журнал «Чинема» с полуодетой голливудской актрисой на обложке и, небрежно кинув двадцатилейную монету на лоток, важно отошел к вагону. Кондуктор, что стоял у вагона и видел эту картину, взял под козырек. А прощавшийся с компаньоном Гаснер, заметив Лулу через окно вагона, воскликнул: «У-ва! Кажется, босяк уже опять энтилегент!..»

Компаньон Гаснера ничего не понял. Вскоре он раскланялся и ушел. А Гаснер стал еще больше нервничать, когда увидел, что Лулу поднимается в его вагон. Что делать? Притвориться спящим, бежать в туалетную или взять газету и сделать вид, будто читаешь? Но пока Гаснер обдумывал, как поступить, Лулу прошел мимо его купе, даже не взглянув туда. Гаснер прислушался: где-то дальше открылась и закрылась дверь. Он облегченно вздохнул и вытер мгновенно вспотевшие лоб и подбородок. «Очень он мне нужен!.. — проворчал он себе под нос. — Босяк, каких свет не видел! Но синячок у него — будьте мне здоровы!» Невольно он пощупал свою щеку и, вспомнив Мими, пожалел, что так долго задержался и потратил немало денег… «Но, э-э-э, надо же отдохнуть, как солидному человеку», — оправдывался сам перед собой Гаснер. Почему-то он вдруг затосковал по жене, о которой ни разу не вспомнил за все время пребывания в Бухаресте.

Поезд тронулся. Вскоре в купе вошел кондуктор, проверявший билеты. Гаснер расщедрился — дал ему двадцать лей на чай и попросил никого к нему не впускать.

— Я себя плохо чувствую… Кажется, зуб начинает ныть…

Кондуктор приложил два пальца к козырьку:

— Постараюсь!..

Гаснер погасил свет, но спать не мог. Мысль, что в одном из соседних купе едет «босяк», не давала ему покоя. Поздно ночью, когда поезд прибыл на станцию Бузэу, Гаснер заметил, что Лулу вышел без плаща. Очевидно, «босяк» следует дальше. Гаснер побежал в туалетную, но она, как назло, была заперта. Кондуктор сказал, что на остановке мыться нельзя. Вскоре поезд тронулся. Гаснер был на седьмом небе: «У-ва, босяк таки остался!.. Значит, все же есть бог на свете!» Однако не успел он закончить свою мысль, как мимо застекленной двери купе прошел Лулу с несколькими пачками папирос и бутылкой вина, и Гаснер снова впал в уныние…