Юрий Колесников - Тьма сгущается перед рассветом

Илья вспомнил дорожные рассказы о столичных жуликах и украдкой нащупал в кармане старое отцовское портмоне, перетянутое резинкой.

На перроне было много народу. Все галдели, толкались. Илья остановился, но поток пассажиров подхватил его и понес. Воздух был насыщен запахом гари. «У нас в Болграде воздух совсем не такой…», — подумал Илья. Невольно он поднял голову и под самым куполом застекленной крыши вокзала прочел большую надпись: «Ресторан Бухарест-Северный».

Шум, возгласы встречающих, цветы, объятия и поцелуи хорошо одетых мужчин и женщин, выправка и блеск военных, — а их здесь было много, — все это новое и незнакомое отвлекло Илью от тягостных мыслей. В этой пестрой толпе, которая несла его, он чувствовал себя неуютно. В памяти безотчетно запечатлевались сценки: вот высокая женщина в пенсне, прижимая одной рукой огромный ридикюль, другой обнимает худенького чернявого юношу, видимо, сына, в курсантской форме. Вытирая слезы, она возмущается: «Вторая посылка затерялась! И как это ты ее не получил? Ведь выслала я еще на пасху! Это же просто как на большой дороге! Я буду жаловаться министру…»

Впереди шли, то и дело останавливаясь и мешая остальным, два хорошо одетых человека; они горячо спорили: «Векселя не могут пропасть. Они не имеют права наложить секвестр на товар! У нас есть гарантия…» — горячился один. Другой разводил руками и что-то возражал.

Из окна только что подошедшего к соседней платформе состава с вагонами, полированными под красное дерево, женщина в маленькой, грибком, шляпке махала рукой и пискливо кричала: «Трегер!» К ней кинулось несколько носильщиков. На висевшей под окном ее вагона белой эмалевой табличке Илья прочел: «Берлин — Прага — Бухарест».

«Неплохо бы прокатиться в таком поезде», — подумал он и в ту же минуту очутился перед невысокой оградой. По обеим сторонам выхода стояли два жандарма в черных блестящих касках, на которых, хищно распахнув крылья, красовались бронзовые орлы — символ могущества румынского государства; медная пряжка ремня была увенчана буквами «КК» (Карл второй). Они подозрительно оглядывали каждого проходившего. Когда жандарм скользнул по Илье своим рыбьим взглядом, ему показалось, будто ледяная рука схватила его за горло… Он тряхнул головой и шагнул шире… Жандармы остались позади. Перед ним лежала привокзальная площадь.

«Ну, вот и столица!» — прошептал Илья. Раньше казалось, что стоит ему только приехать в Бухарест, как все мечты сразу же осуществятся. А между тем… сердце почему-то щемит. У выхода из вокзала шоферы такси наперебой предлагали свои автомобили: «Пожалуйста, легковые комфортабельные лимузины!», «Пожалуйста, «Шевроле» — новый, закрытый, с радио, можно и за город, по договоренности…», «Пожалуйста, «Бьюйк», по городу, по тарифу, по счетчику, прошу, берите такси!»… Оглушенный еще на вокзале, Илья никак не мог прийти в себя — шум большого города был для него непривычен. Он отошел в сторону, чтобы сообразить, где здесь проходит двадцать четвертый трамвай. Вояжер сказал ему, что этот трамвай довезет его до центра, а там, пересев на двенадцатый номер, он доедет до нужной ему улицы Вэкэрешть, где живет его друг Женя Табакарев. Илья хотел было направиться к стоявшему неподалеку полицейскому, чтобы расспросить, как пройти к трамвайной остановке, но его внимание привлекла небольшая табличка, прикрепленная к столбу. Полагая, что там написано, где проходит трамвай, Илья подошел и стал читать: «Пользуйтесь только такси со счетчиком. Во избежание несчастных случаев не нанимайте случайных машин». Илья вспомнил старика, колечко и, невольно оглянувшись, увидел человека, стоявшего позади. Вид у него был такой, будто он только и ждал, когда Илья поставит чемодан на асфальт, чтобы схватить его и исчезнуть в толпе… Илья понял, что здесь в самом деле нельзя зевать и особенно не следует подавать вида, что ты провинциал и растерялся в столице. Он крепче сжал ручку своего чемодана и пошел по направлению к улице, откуда выползал трамвай, как вдруг увидел женщину в приметной шляпке грибком. Она шла медленно, покачиваясь, а за ней следовали три носильщика, обвешанные со всех сторон желто-красными чемоданами, оклеенными пестрыми этикетками вокзалов, городов и гостиниц разных стран. Голубой, последнего выпуска лимузин ожидал заграничную даму. Расстегнув молнию огромного оранжевого ридикюля, она стала рыться в нем. Когда объемистые чемоданы были уложены в багажник и на заднее сидение автомобиля, женщина протянула монету носильщику. Тот недовольно нахмурился и, вертя монету в заскорузлых пальцах, проговорил: