Эльмар Грин - Ветер с юга

Я спросил:

— Как немцы требуют? А им какое дело, наступаем мы или нет?

Он ответил:

— Ты ничего не понимаешь. Мы же теперь союзники.

Я сказал:

— Ах так! Но почему же тогда они от нас требуют, а не мы от них? Разве не мы здесь хозяева? Ведь они сами в гостях на нашей земле.

Но он снова с досадой махнул рукой.

— Ты если ничего не понимаешь, так уж лучше молчи. «В гостях», перкеле! Где ты видишь гостей? Это такие гости, что того и гляди у нас Пиетари из-под носа вырвут. Наступать надо, если мы не хотим, чтобы наши планы прахом пошли. Разве, сидя на месте, завоюешь себе дом на Невской улице или землю в Восточной Карелии? Наступать надо. Бить рюссей надо, перкеле! Эх, нет меня там! Я бы разъяснил! Я бы показал! Неужели не отпустят меня туда? Хоть бы один десяток рюссей ухлопать, перкеле…

Я старался приглядываться ко всему, что он делал, как учил меня херра Куркимяки. Мало ли что может быть. Может быть, мне и вправду его заменить придется. А сепаратора я совсем еще не знал и не мог понять, что он возле него делал. Поэтому, если уж дело на то пошло, глядеть надо было в оба. Парню очень хотелось уйти бить русских, и в конце концов он сумел бы вырваться. Кто тогда его заменит?

Он спросил меня:

— А разве ты не хотел бы прикончить хоть одного рюссю? Ведь от них все зло на свете, перкеле…

Я подумал и ответил:

— Да. Был случай, когда мне очень хотелось пристукнуть хоть одного из них.

Он подхватил сразу:

— И пристукнешь! Ты обязательно пристукнешь! Придет время, и ты еще пристукнешь не одного. Ты молодчина! Тебе в нашу организацию надо вступить. Я давно тебе об этом говорю. Пиши заявление. Ведь у тебя свой дом, перкеле! Его защищать надо. Вместе рюссей бить будем, когда вступишь. Истребить их надо полностью, иначе все наши замыслы прахом пойдут, перкеле!..

В это время вошел его отец и сказал:

— А почему не крутите? Кого ждете? Или без Мустонена все дело стало?

Я сразу пошел и выпряг лошадей из саней, на которых привез бидоны. Эльяс показал мне, что надо делать. Я зацепил постромки за деревянный провод, торчавший вбок от высокого толстого столба, и начал гонять лошадь потихоньку вокруг этого столба, который сразу завертелся вокруг своей оси вместе с шестерней, закрепленной наверху. А от шестерни закрутился большой железный вал, уходивший сквозь стену в помещение. А там от вала закрутился приводной ремень, идущий к сепаратору, и сепаратор сразу приятно загудел, и две белые струи полились из двух его трубок в два алюминиевых бака: широкая струя снятого молока и тонкая густая струя сливок.

Все мое дело состояло в том, чтобы лошадь шла ровно. Я нарочно для этого приехал на нашей старенькой кобылке. С таким делом управился бы и мальчик. Повод от уздечки был привязан к палке, прибитой к столбу перед лошадью. Лошадь крутила столб вместе с палкой, палка тянула за повод лошадь. Получалось так, что лошадь сама себя тянула, и тут не требовалось никакой погонялки.

Я мог идти потихоньку за лошадью, причмокивать слегка время от времени и ни о чем не думать добрый час, пока все молоко не проходило через сепаратор. Правда, я кое о чем все-таки думал, особенно после слов Эльяса о русских. Я думал о людях, которые выкалывают пленным глаза, отрубают им руки и ноги и сажают после этого на цепь в темном подвале, не разрешая им даже написать письмо на родину — хотя бы маленькое письмо с портретом на одной стороне и с текстом на другой, которое можно бы потом размножу жить на печатном станке и сбросить с самолета поближе к селению, где проживает у пленного какой-нибудь брат, хотя бы и плохой и недостойный брат. Что можно думать о таком народе? Истреблять их нужно полностью, иначе из-за них чьи-то замыслы прахом пойдут, перкеле…

Когда молоко было пропущено через сепаратор, я помог Эльясу перетаскать сливки в заднюю комнату, где была цементная ванна с водой и льдом. А бидоны со снятым молоком мы поставили в угол, чтобы вечером вернуть их владельцам. Свои бидоны я опять поставил на повозку, чтобы отвезти их госпоже Куркимяки. Она знает, сколько такого молока уделить нам, своим работникам, сколько телятам и поросятам.

И совсем не было ничего трудного в такой работе. За что тут было получать десять марок? Не понимаю. И дальше работа была не труднее. Мы перенесли из задней холодной комнаты баки со вчерашними сливками и поставили их в теплую воду. Теплая вода была налита в широкий четырехугольный котел, под которым Эльяс еще до меня развел огонь.