Дмитрий Холендро - Избранные произведения в двух томах. Том 2 [Повести и рассказы]

— Что я там буду делать?

— Ну, вам везде найдется работа.

— А здесь? — испытующе спросил Петю в свою очередь молодой механик. — А здесь кто?

— Я пошутил, — признался Петя, и Степан Константинович, прижимая к себе пузатый сверток, рассмеялся очень сердечно:

— Пошутить можно, пожалуйста, а серьезно — нет. Не хочется. В степи — сила! — прибавил он, помолчав со значением. — Ветер — так ветер, о! Та же грязь — так уж грязь, поборись с ней — человеком станешь. Но, конечно, в грязи приятного мало. Зато земля! Простор! А небо? Вы мне скажете: пусто еще под нашим небом, а я вам скажу: есть где развернуться. Меня, например, отсюда трактором не выдернешь. И не потому, что я степной человек, — у меня даже имя такое, Степан — от слова «степь», — а потому, что степь теперь другая. Поживите — тут вы себе целое понятие составите, чего может добиться человек.

— Ох, уж вы то ругаете, то расхваливаете свою степь! — ухмыльнулся Петя.

— А как же! — крикнул Степан Константинович и захлебнулся ветром. — Приезжайте к нам летом. У нас маки в человеческий рост.

Петя насмешливо покачал головой и спросил:

— А в Дом культуры вы сегодня пойдете?

Он боялся услышать в ответ об усталости, занятости, что-нибудь в этом роде, но Степан Константинович удивился:

— А как же! Они без меня ничего начать не могут! — и приподнял расползающийся сверток в руках. — Я им должен отнести. Полный комплект матросского обмундирования. Для Годуна.

Петя остановился слушая и даже приоткрыл рот.

— У нас тут непредвиденный случай вышел! Годуна готовил агроном сельхозотдела, а его — раз, и в Москву перед самой постановкой вызвали…

— И что же с Годуном?

— Не волнуйтесь, все в порядке, — успокоил Степан Константинович. — Годуна параллельно готовил Ющенко, грузчик из сельпо. Но костюм-то на агронома шили. Беда! Хорошо я вспомнил, что у меня в городе подходящий дружок, с флота. Давай скорей выручать. Специально с Васей съездили!

И он улыбнулся Пете хорошей, легкой улыбкой, после чего они зашагали к Дому культуры, для прочности положив друг другу руки на плечи, как бы обнявшись.

Несмотря на слякоть, на пургу, на холод, в Доме культуры было полно народу. Только передняя скамейка пустовала: для начальства.

Быстро шагая за Степаном Константиновичем вдоль зала, Петя успел заметить, что зал вместительный, высокий, но нетопленный, и подосадовал на руководителей районного Дома культуры. Зрители сидят в пальто — это безобразие; но им хоть тепло, не простудятся, а как же играть артистам, то есть участникам самодеятельности?

На сцене, за занавесом, уже расставляли декорации. В боковой стене за кулисами была маленькая дверца, и, попав в крошечную комнату за ней, Петя очутился в привычной и все же тревожной обстановке, милой обстановке театральных приготовлений. В единственной артистической комнате почти все стояли из-за тесноты, не хватало стульев, и столик был такой, что, кроме двух зеркалец, на нем ничего не уместишь, и разные платья висели на гвоздях по стенам рядом с крашеными деревянными ружьями, кортиками и прочей бутафорией, которая так внушительна со сцены и так трогательно-бесхитростна вблизи.

Степана Константиновича встретили объятиями. Он сразу же ушел искать Ющенко. А Петя стал знакомиться.

Но рослая девушка Тася, работница почты, была для него не почтовиком и не Тасей, а Таней Берсеневой, дочкой прямодушного русского капитана первого ранга, перешедшего на сторону революции. Парикмахерша Ниночка, впервые выходившая сегодня на сцену, с пунцовыми, горящими щеками, к которым она прикладывала руки, то и дело заглядывая в зеркальце, была второй дочерью Берсенева, легкомысленной Ксенией, а маленькая пожилая женщина в платке, жена землемера, — это, конечно, мать семьи, в которой развернется действие.

Ну вот. Все они очень рады, что приехал инструктор областного Дома народного творчества, и, конечно, очень волнуются. Они волновались бы и без него. Зал полон. И зритель есть зритель!

Мало кому известная клетушка на задворках сцены! Сколько больших страстей ты вмещаешь в себя и сколько, может быть, неподдельных талантов начнет отсюда дорогу! Как знать!

Скромная Марья Ивановна — та, понятно, уж не надеялась на взлет при всех способностях, которые угадывались в ее умных, внимательных глазах, в простой и по-детски непосредственной ее речи. Она была ветераном художественной самодеятельности. Она играла свои первые роли на клубных сценах, когда Петя еще не родился. В тот год, когда он заканчивал училище в Москве, Марья Ивановна была с мужем в тайге и там участвовала в работе драматического кружка.