Аркадий Гайдар - Фельетоны и очерки

Можно было бы недостающую рабочую силу заменить несложной механизацией. Но сколько ни бьется Нефтестрой, он не может получить хотя бы какой-нибудь старый и маломощный двигатель. Ковш для башенного экскаватора и роликовые тележки тоже застряли где-то в необозримых джунглях товарных пакгаузов железной дороги.

То же самое и с кислородом. У Нефтестроя в запасе всего 60 кубометров кислорода. Этого хватит только на 400 метров трубопровода, а кислород нужен для сварки 1800 метров.

А помогают Нефтестрою совсем плохо. Тот же АУРТ, который, больше чем кто-либо другой, должен быть заинтересован в том, чтобы для речного транспорта отпускалось достаточное количество светлого горючего, и тот ведет нескончаемые споры о том, кто будет перекачивать нефть с пристаней в резервуары. А также не очень-то готовится к перевозке 50 тысяч тонн сахалинской нефти, которую нужно перевезти уже в течение этой навигации, потому что первый крекинг будет пущен ранней весной, то есть тогда, когда реки будут еще подо льдом.

А комсомол? Давно ли Хабаровский горком комсомола сказал о том, что им сделано многое, для того чтобы помочь Нефтестрою?

Неумелая организация приема прибывших на стройку комсомольцев, совсем недостаточная работа по разъяснению исключительно важного значения этой новостройки — разве все это не вызвало целый ряд серьезных неполадок? Разве все это не мешало росту, не угрожало темпам и не срывало установленные сроки?

Мешало, срывало, угрожало, угрожает в значительной мере и сейчас и будет мешать в дальнейшем, если только хабаровская организация комсомола не уделит этой новостройке такого внимания, которого она заслуживает по праву.

Сколько растрачено нервов? Сколько исписано бумаг? Сколько испорчено телефонных аппаратов на одних только звонках:

— Давайте горючего для тракторов, давайте горючего для машин.

Сколько потеряно вечеров из-за тусклою мерцания свечей?

Сколько поломано автомобилей из-за немыслимых ухабов и выбоин на мостовых Хабаровска, Благовещенска и Владивостока?

И вот теперь говорят: дадим бензин, дадим керосин, лигроин, первокачественный асфальт. Всё дадим! И дадим скоро, и дадим каждому столько, сколько надо. Но не стойте сложа руки тогда, когда растущий Нефтестрой задыхается от недостатка 200 кубометров кислорода и когда он вынужден лопатами выковыривать землю из-за того, что никто не хочет дать ему взаймы даже плохонький, старый двигатель.

Поищите Нефтестрой в телефонном справочнике. Его там нет. Попросите у справочной номер телефона Нефтестроя. Сначала вам дадут нефтесклад, потом, когда вы выругаетесь, вам дадут Сахалиннефть, и тогда, отчаявшись, вы вступите в терпеливое объяснение со справочной «барышней»:

— Нефтесклад — это одно, Сахалиннефть — это другое. А это, гражданка, во-он там!.. Под горкой. Знаете… ну, пониже Дальсельмаша. Вот, вот… левее кладбища. Ну, домик эдакий! Разные там ямы… железины — вот это и есть Нефтестрой.

И только тогда телефонная трубка, помолчав минутку-другую, назовет вам наконец номер этой «ударной и имеющей всесоюзное значение стройки».

Стыдно. Глупо. И странно…

И все-таки весной 1933 года Нефтестрой перестанет быть Нефтестроем и станет нефтезаводом.

Всем этим нефтезаводом будет управлять только один дежурный инженер-оператор с помощью нескольких рабочих.

Он будет стоять возле контрольного щита, и на этом щите, как в зеркале, отразится все то, что делается в артериях крекинговой установки.

Один поворот рычага — поднимется или опустится температура, увеличится или уменьшится давление, откроются или закроются краны, клапаны и трубы.

Так, на сигнальном щите по стрелкам, по цифрам кривыми изломами контрольных записей невидимо пройдет тяжелая сахалинская нефть весь свой путь — от сырьевых баз до резервуаров готового светлого горючего, до складов асфальта и до глубоких амбаров тяжелого мазута.

60 цистерн будет наливать нефтепровод через каждые 2 часа. И тогда бензин, керосин, лигроин пойдут на станции, поплывут по морям, рекам и глухим речонкам, пробивая себе путь в самые дикие уголки нашего индустриализирующегося края.

Вот почему стоит остановиться возле старой, обветшалой кумирни и внимательно посмотреть в лощину, на низенькие бараки, на небогатые постройки, на разрытую землю у подножия четырех пустых и одиноких сопок, мимо которых бегут своей дорогой далекие поезда.