Михаил Толкач: Про Тихона

— Он-то, Тихон, того... характерный, — одобрительно сказал Орлов Гошке. — С бараном-то здорово!

Прибрел Веселов. От нечего делать потрогал кувалду, ударил ею разок-другой. Она легко отскочила от гранита. Веселов сплюнул:

— Нема дураков: все поженились! — сказал он, отбросив кувалду.

Пузанов принял намек на свой счет, схватил «артиста» за ворот и свирепо потащил к откосу. Коленом сильно толкнул в спину. Тот тяжелым мешком покатился вниз, к берегу. У самой воды Веселов задержался, в бешеной злости схватил большой булыжник, покарабкался вверх. Вылез на обрыв, бросился к Пу-занову. Тот спокойно взял его за шиворот:

— Уезжай отсюда, шкура! И не попадайся на глаза!

В его лице было столько решимости и спокойной уверенности, что Веселов испугался всерьез:

— Уеду... схожу к прорабу... переведусь...

Оговорки Веселова толкнули мысли Гошки в другом направлении.

—- Да. Сходи к прорабу. Пусть принимает меры. Сам видишь — скала не поддается. Ясно?

За высокой отвесной горой крикнул паровоз, в выемке заклубился дым: шел последний пригородный. Веселов отшвырнул камень, заспешил к месту остановки.

— Встретимся! — крикнул он Пузанову.

— Катись, дезертир!

Рабочие с инстинктивной злостью бросились вслед за Веселовым, но он успел вскочить на подножку.

— Зря ты его, Гоша, тогда из проруби спас. Пусть бы кормил омулей, — успокоившись, сказал Орлов, припоминая случай, когда Пузанов на Байкале вытащил «артиста» из полыньи.

Тихон, поднимаясь по тропинке, увидел стоящих у поезда монтажников, и у него перехватило дух: «Бросили...» Он подскочил к рабочим, задыхаясь, закричал:

— Бегите, трусы, бегите!

Вернулся к котловану, схватил лом, в диком исступлении бил и бил тяжелым железом по камню, стараясь не смотреть по сторонам. Сердце тоскливо колотилось. Пыль набивалась в пушок на верхней губе, отчетливо вырисовывались юношеские усы.

Пузанов удивленно глядел на его потемневшие карие глаза, на спутанные белесые волосы. «Переплет, дружок!» Но в душе монтажнику было жаль Тихона, такого взъерошенного, рассерженного и наивного, как мальчишка.

— Один останусь, один сделаю, — бормотал бригадир, вкладывая в беспорядочные удары и свое бессилие изменить что-либо и горечь за сбежавших от трудностей товарищей. Мозоли лопались на его узких ладонях, Тихон ощущал что-то липкое между пальцами и в отчаянном остервенении молотил ломом, почти не видя, куда он попадает и что делает.

— Дайте мне, Тихон Пантелеевич, — услышал он расстроенный голос Пузанова. — Вроде пустота бубнит внизу...

Бригадир обернулся, увидел рядом с Гошкой толстощекого Орлова. Как же это понять? Он чувствовал себя опустошенным. Ему было мучительно стыдно признавать себя маловером, неблагодарным паникером...

Мимо побежали зеленые небольшие вагоны пригородного поезда. Из среднего облупленного вагона выглядывал Веселов и махал кепкой.

— Предупреди прораба! — прокричал Пузанов.

Рабочие зло отвернулись от поезда.

К вечеру всем осточертело молотить неподатливый камень. Обследовав котлован, Тихон убедился, что долбить плитняк ломом — бесполезное занятие. По прокаленному солнцем помрачневшему лицу и вялым движениям видна была его смертельная усталость. «Вот тебе, бахвал!» — горько думал он.

— Что будем делать? — спросил бригадир.

— Бери, Гоша, удочки и крой на реку, — посоветовал Орлов. — Душа из тебя вон, а рыбу добудь! Ночевать, очевидно, здесь придется.

Пузанов на скорую руку срезал удилище, прицепил самодельный крючок, припрыгивая, побежал к реке.

Бригадир, грязный, измученный, на четвереньках облазил яму, усердно обстукал углы и бока: везде звенел гранит.

— Только рвать, едят ее мухи! — заключил Орлов.

И в третий раз за день Тихон забрался на столб

с телефоном. На этот раз ему никто не ответил. Телефонистка сказала, что в субботу все работают до двух, а теперь пять. Тихон почувствовал в онемелых руках усталость, боль в ладонях и слабое кружение головы. Мешком ссунулся по шероховатому столбу на землю.

— Старикова просить надо, — громко сказал Орлов. — Мол, так и так. Выручайте. Взорвите...

— Нужны скважины, чтобы на выброс. Придется бурить.

— А буры где? — спросил Орлов и сам же предложил: — А у того же Старикова. Под навесом видел...

Бригадир не поверил, что кто-то после такой работы согласится пройти обратно почти десять километров. Он замешкался. Гремя ведерком, прибежал Пузанов. Отдышавшись, восторженно сказал: