Виктор Дмитриев: Дружба

Однако вскоре Величкин вошел в тот особенный ритм, когда дыхание, движения ног, рук и всего тела сочетаются гармонично и четко. И сразу оказалось, что и лыжи не легки, а очень хороши, и что ни в чем не виноваты ни ремни, ни обувь.

Величкин легко шел двойным финским ходом. Он делал три коротких легких шага и потом, с силой присев, почти падая назад, распрямлялся, отталкивался не только ногами, но всеми мышцами сразу и прыгал вперед на несколько метров. Шум дыхания, легкий скрип ладно постукивающих лыж и шелест снега включились в один мотив.

Величкин намечал себе задания: перегнать то одного, то другого из шедших впереди лыжников и лыжниц. Он выбирал самых быстроходных и, проламывая грудью ветер, сильными прыжками настигал и обгонял их одного за другим. Ему стало жарко. Соленый горячий пот заливал глаза и щипал их, как мыльная пена. Bеличкин сперва снял шапку и привязал ее к поясу, потом скинул свитер и остался в одной безрукавной майке.

Он остановился на вершине крутого холма. По скату рассыпались несколько десятков лыжников и лыжниц. На половине холма тропинка огибала толстую сосну. Одни с’езжали ловко, легко балансируя на рытвинах и взмахивая руками на повороте, другие пугались дерева, налетающего на них со скоростью экспресса, сворачивали в сторону, в рыхлые сугробы, и, не удержавшись на ногах, валились в мягкий снег. Случалось, что лыжи одиноко и грустно скользили с горы, а хозяин, размахивая палками и припрыгивая, гнался за ними.

Величкин собрал в одну руку обе остроконечные палки. При спуске они не были нужны.

Брызги колючего снега и ветра ударили ему в лицо. Опустив голову и подогнув колени, он даже не мчался, а падал быстрее ртути в Реомюре. Раздробленный воздух снова смыкался за ним, и казалось — за плечами должна оставаться белая дорожка, как за яхтой, перерезающей залив. На ухабах он опускался и взлетал. Сердце проваливалось куда-то в колени и бешено выпрыгивало оттуда, подступая к горлу. Было похоже на гигантский взмах необычайных качелей.

На повороте Величкин не только не затормозил, но, слегка наклонившись и нажав носками, еще ускорил ход. Ветер вдавливал дыхание обратно в легкие. Счет времени перешел на десятые доли секунды. Величкину казалось, что за спиной у него плещутся два мощных крыла.

Проносясь мимо дерева. Величкин заметил в стороне от тропинки знакомое женское лицо. Оно просверкало, как выхваченное молнией, и сознание не сразу успело отметить имя. Только миновав поворот, Величкин сообразил, что это Галя. И тотчас, будто подчиняясь невидимой зычной команде, он припал на правое колено и повернул так круто, что даже проскользил несколько шагов назад и влево. Облако взрытой снежной пыли вскипело и вырвалось из-под лыж.

— Осторожней, чорт тебя!.. — рявкнул мужчина в очках и красном свитере, грузно пролетая мимо и почти натыкаясь на Величкина. Последние слова ругательства долетели уже издали, снизу.

Галя, держа в руках обледенелые лыжи, спускалась с горы. Ее голова и шерстяные плечи были круто посолены снегом. Две полосы румянца, как два мазка заката, пылали на ее щеках. Она была в мужском лыжном костюме. Обычно такой наряд делает женщину неуклюжей и слегка смешной. Но Галя была по-мальчишески тонка, и костюм еще больше подчеркивал геральдическую стройность ее хорошо вырезанной фигурки.

— Здравствуй. — сказал Величкин, улыбаясь всем лицом.

Галя первый раз стала на лыжи этой зимой и едва миновала тот период скучного и неприятного ученичества, который бывает в каждом спорте и профессии. Это те недели, когда мальчишка, поступив в подручные к слесарю, ежедневно калечит пальцы молотком, когда футболист инстинктивно отскакивает в сторону, испугавшись летящего на него мяча. Еще совсем недавно лыжи везли галины ноги, куда им хотелось, вырывались, вставали на дыбы и вообще вели себя, как норовистые лошади. Поэтому она не могла не оценить ловкости с которой Величкин повернул на крутом спуске или того, что даже в гору он быстро и легко шел без палок.

Величкин чувствовал это и нарочно выделывал трюки: то вдруг на обрывистом спуске припадал на колени, то выбирал холмик повыше и, разогнавшись, прыгал с него, как с трамплина.

Величкин пробовал порицать себя за то, что повернул навстречу Гале. Ведь он решил с ней не видеться, пережил уже кризис и последние недели чувствовал себя выздоровевшим от любви. Разлука взяла свое. Он и не думал о ней. Разве что иногда…

Но ему было так хорошо, что не хотелось ссориться даже с самим собой.