Дмитрий Холендро: Городской дождь (рассказы)

— Остановите, — ещё раз попросила Ирка.

Он улыбнулся ещё откровенней, во весь свой широкий рот.

— Сойдёте и останетесь на перекрёстке. А вам надо же куда-то ехать. Я молчу, как рыба. Только спрошу: куда?

Ирка растерялась и назвала первую пришедшую на ум улицу.

Он вздохнул.

— Это близко. Я знаю Москву.

— Водителю полагается.

— Но там, по-моему, нет ни одного учреждения.

— Я еду к подруге.

— С такой большой папкой?

— Да.

Может, правда, зайти к Веронике? Начнутся расспросы, уговоры. В тот же день об этом узнает пол-Москвы. А шофёр уже спрашивал:

— Какой дом? Она сказала.

— Ну, вот эта улица, вот этот дом.

Ирка медлила.

— По-моему, вам надо не сюда. Признавайтесь.

— Зачем?

— Я вас отвезу. Ну?

Ирка подумала и назвала театральную библиотеку. Много вечеров она просидела там, листая альбомы и разглядывая костюмы разных эпох. Жеманные дамы и галантные кавалеры, купцы и купчихи, мебель от Людовика до наших дней. Что же, посидит в тепле, посмотрит на них ещё.

— Вы уже начали мне признаваться, — болтал шофёр. — Признайтесь же: кто вы?

— Москвичка.

— Уже хорошо.

— Почему?

— Вы москвичка, я москвич.

— И что?

— И всё. Однажды москвичка и москвич ехали на «Москвиче» по Москве. Посмотрите, стоят такси. Сколько их! И все без водителей. Они сидят в закусочной и завтракают. Это их фирменная забегаловка. Лучше сказать, заезжаловка. Никого не сажают здесь для порядка. И вы никуда не уедете отсюда. А ведь вам надо не в театральную библиотеку. Туда, куда вам надо, вы боитесь ехать.

— Откуда вы знаете?

— Телепатия. Всё угадываю.

— Нет, интересно, как?

— У меня есть хороший помощник.

— Кто?

— Собственный опыт. Только я, если пугаюсь чего-то, просто бегом бегу туда. Со всех ног.

— Почему?

— Ну, это как зуб вырвать. Чем скорее, тем лучше. И наверное, от стыда перед самим собой. Страх, ведь это какое чувство? Самое стыдное. Преодолевать приходится. Знаете, как я испугался, когда увидел вас? Проеду, проеду… и остановился, и во все лопатки назад.

Не снижая скорости, они оставили за собой театральную библиотеку, сделали поворот, другой, выкатили на широкую магистраль и стали петлять вокруг гостиницы «Москва». Уличные часы показали Ирке, что ей пора бы уже сидеть в кабинете главного художника студии.

— Так и будем кружить? — спросил Бармалей.

— Остановите где-нибудь.

— Не хочу. Принципиально.

— У вас есть принципы?

— Без принципов нет характера. А бесхарактерность, как сказал Монтескьё, хуже любого зла.

— Какие же у вас принципы?

— «Не боись». «Не спай лишнего». «Не висни носа». Видите, какой я от этого курносый? Видите?

— Вижу.

— Верь глазам своим.

— Десять заповедей.

— Больше. Не надувай. Не надувайся. Это разные понятия, заметьте. Кроме «не спай», есть «не дремай». Тоже разные вещи. Вот вы думаете, что я говорю с вами как с ребёнком, а ведь это заповеди не детские. Действительно, опыт жизни.

Стрелки часов, под которыми они ещё раз проехали, прыгнули на глазах.

— Вы живёте по своим заповедям?

— Я их только сейчас придумал, лучше сказать, сформулировал. Признаюсь согласно заповеди: «Не надувай». Знаете, у меня осталось мало времени. Свободного времени. Куда рулить?

Ирка вздохнула и назвала адрес студии.

— Уж не артистку ли я везу?

— Увы, нет.

— А-а! Все! У вас там картинки в папке? Для будущего фильма? Какого?

Ирка подивилась, что у него само собой выскочило её слово «картинки», но сказала хмуро:

— Там картинки, но не мои. Их нарисовал…

— Гений.

— А я везу на студию. Я курьер.

— Ну вот… Я с вами честно, а вы…

— Честный и храбрый человек! Вы завиляли задом и вернулись на своём «Москвиче», потому что на углу стояла просто девушка с тяжёлой папкой? «Не надувай!»

— Хм… гм… Сейчас… Нет, не просто девушка. А красивая девушка. Быть может, даже очень красивая. Я вас разглядеть не могу. Вы выглядываете из своего капюшона, как птенец из яичка. Огромные глаза. У вас замечательные глаза.

— Да уж!

— Это факт. Другие факты — волосы, щёки — станут известны, когда вы снимете капюшон. Боюсь, для меня они так и останутся тайной. К тому же согласно правилам ОРУДа я не могу отвлекаться от уличного движения и разглядывать только вас. Ну вот, вы ещё надели тёмные очки, застрявшие в дублёнке с последнего солнечного дня. Коля, умри. Слушайте, это очень противно, что я болтаю? Никогда не считался болтуном. Я ведь просто хочу с вами познакомиться.