Иван Курчавов: Шипка

— Теперь скоро, — сказал Минчев.

— Вот и думаю я…

Старик не успел договорить, о чем он думает. Их догнали два русских офицера. Подпоручик сразу же уперся плечом в повозку старика, как это делал Минчев, а капитан стал подталкивать ее рукой.

— Куда, отец? — спросил подпоручик.

— Шипка, Святой Николай, — ответил старик.

— Воз-то у тебя тяжеловат. Что везешь, отец? Вон ослик, как кот, спину даже выгнул! — рассмеялся подпоручик.

— Вино, сало, сладко. Помогай, Данчо! — окликнул он Минчева. — Кажи на братушка та.

— Пока я все понял, отец, — заверил подпоручик.

Крутой подъем кончился, осликам стало легче. Минчев привязал своего к впереди ползущей повозке и задержался у большого серого камня. Снял шапку, поздоровался по-русски.

— Подарки везем, — пояснил он, указав рукой на повозки. — Победа, а ее отметить надо!

— Надо, — согласился подпоручик, — победа трудно доставалась.

— Все хорошо, что хорошо кончается. Так ведь говорят по-русски? — спросил Йордан.

— Так.

— Победа пришла еще только сюда, — вступил в разговор капитан. — До полной пройдет много дней!

— Нет, очень мало! — горячо возразил Минчев. — Турки удирают. Побегут теперь до Константинополя. Побегут — я их характер знаю!

— Возможно, где-то и задержатся, — не согласился капитан. — Да и не в бою только достигаются победы. России предстоит выдержать дипломатическую войну, а она может быть не менее трудной, чем эта! — И капитан показал рукой на вершину Святого Николая, которая в эти часы хорошо освещалась солнцем и виделась величественной и гордой.

— Что он сказал? — спросил старик по-болгарски.

Минчев перевел слова капитана. Христов задумчиво покачал головой. Поредевшие седые брови его нахмурились, он проговорил медленно и глухо:

— Скажи им, Данчо, что думаю я и такие, как я. Нам без России трудно будет, опять приберут нас к рукам турки. Пропадем мы без России.

Минчев перевел слова Христова и от себя добавил, что такого же мнения и он.

— А Россия с вами всегда теперь будет, — ответил капитан. — Закончим войну, поможем болгарам создать свое войско, обучим болгарских офицеров, и тогда на вас никто не нападет.

— Мой Тодю после войны собирается в Россию, — сказал старик. — Я, говорит, офицером хочу стать. — Старик улыбнулся. — В роду Христовых офицер появится! Поручик, капитан, а может, и сам полковник!

— А еще лучше генерал Христов! — в тон старику ответил капитан. — Болгарин, воевавший в ополчении, настоящий воин, перед ним все двери откроются.

— Истинно так! — подхватил Минчев. — Умел хорошо вое-

вать — носн на плечах офицерские погоны, учи молодых болгар солдатскому делу.

— Тодю всему научится, он у меня толковый, правильный сын! — воскликнул старик, когда Минчев перевел ему свои слова на болгарский язык. — Но-о-о! — подхлестнул он ослика. — Торопись, ленивый! Там нас братушки ждут.

Капитан Стрельцов сражался под Систовом и занимал важные высоты на прибрежье Дуная, терпел неудачи под Эски-Загрой и Плевной и брал Плевну, его батарея хорошо помогала пехоте в последних боях у Шипки — Шейново. Гордясь делами своих батарейцев, Кирилл тем не менее полагал, что самое величайшее мужество было проявлено на высотах Шипки и что отныне оно будет символом воинской доблести и русско-болгар-ского братства. Армия, безусловно, не задержится в этих местах н начнет свое движение вперед. Неизвестно еще, когда удастся здесь побывать, поэтому, как только представилась возможность, он решил отправиться на вершину Святого Николая. Хотелось встретиться и со старым другом Андреем Бородиным, который изредка писал ему письма и до последнего сражения был жив. За ним увязался подпоручик Суровов, и Стрельцов охотно взял его в товарищи. Переправу через Дунай и первый бой на Систовских высотах он запомнил на всю жизнь, как и то, что жизнью своей он обязан этому храброму и умному солдату, заслуженно ставшему офицером.

Гора становилась все круче и круче, снег был притоптан сотнями и тысячами солдатских сапог и опанцев, кое-где виднелась потемневшая и замерзшая кровь. Повозок явно не хватало: раненые спускались и пешим порядком, иногда одни, чаще в сопровождении санитаров и товарищей, кое-кого несли на шинелях н носилках. Однажды пришлось задержаться на целый час: вели большую группу пленных турок. Стрельцов обнаружил на их лицах полнейшее безразличие ко всему окружающему; не без горечи Кирилл пришел к выводу, что одеты и обуты турки лучше русских и выглядят сытыми.