Сергей Мартьянов - Прощай, Лир!

Через пять минут парня отвели в вытрезвитель, и в комнате стало просторно и тихо.

— Черт знает что... Происшествие за происшествием,— устало сказал дежурный и опустился на стул. — Гм, пальто-то как разукрасил, — кивнул он на разорванную полу габардинового макинтоша Мартынова.

— Нет, вы только послушайте! — с жаром воскликнул Петр Иванович и стал пространно объяснять, что произошло в трамвае.

Дежурный слушал его с непроницаемым лицом, изредка кивая головой. Видимо, происшествия эти изрядно надоели ему, и он не испытывал того энтузиазма, который испытывал Мартынов.

— Вот вам бумага, ручка, напишите заявление. И вы тоже, — обратился он к железнодорожнику.

Описав все по порядку, Mартынов тщательно вывел свой титул "артист драмтеатра", немного подумал и указал домашний и служебный телефоны Но дежурный и глазом не моргнул, прочитан пнул, и это немного обидело Мартынова.

— Я, знаете ли, артист, — сказал, он. — Мне послезавтра в премьере играть.

— Знаем, знаем, — вдруг улыбнулся дежурный. —Желаем успеха, Петр Иванович.

— Так вы меня знаете? — приятно удивился Мартынов.

— Знаем, знаем, — снова повторил дежурный во множественном числе, словно артиста Мартынова знала вся милиция.

И Петру Ивановичу стало неловко за свою обиду.

— Ну, до свиданья. Спасибо вам...

— Это вам спасибо, товарищ Мартынов, — серьезно сказал дежурный и проводил артиста до дверей.

Петр Иванович взглянул на свое пальто и хотел попросить машину, чтобы доехать домой, но постеснялся и пошел пешком. Прощаясь в подъезде с железнодорожником — машинистом Сидором Артемьевичем Щербиной, — он . дружески похлопал его по плечу:

— Очень рад был с вами познакомиться. Очень.

— A-а, лучите бы не связываться с ним, — махнул рукой Щербина. — Теперь хлопот не оберешься...— И зашагал прочь.

Дома Петра Ивановича ждала знакомая картина: накрытый стол и Верочка, сидящая с грустным лицом. При виде мужа она ужаснулась:

— Боже мой! Что случилось?..

— Видишь ли... — смущенно проговорил Петр Иванович и рассказал все, что с ним случилось в трамвае и милиции.

— Так ему и надо! — решительно заявила Верочка.— Будет знать, как в следующий раз приставать к людям. А то распоясались, прямо на улицу не выходи и она впервые за всю жизнь посмотрела на мужа как на истинного героя.

В этот день Петр Иванович был окружен особенным вниманием и заботой. Верочка собственноручно сняла с него пальто, пиджак, галстук; поставила на стол заветный графинчик с вишневкой; потом долго и тщательно примачивала синяк какой-то припаркой и после этого принялась зашивать макинтош. И все говорила говорила, выражая свое возмущение хулиганами, а Петр Иванович возбужденно шагал по комнате и время от времени восклицал:

_ Это черт знает что!.. Нет, хулиганов нужно искоренять огнем и мечом! Огнем и мечом!...

Заглянувшая в комнату соседка, узнав о происшествии была другого мнения:

— А вот увидите, ему ничего не сделают. Подержат в вытрезвителе и выпустят.

Однако на следующий день, во время репетиции, Мартынов позвали к телефону.

— Товарищ Мартынов? — услышал он. — Это говорит упитан милиции Каримбаев. Просим зайти к нам по вашему Делу, — и он с военной точностью сообщил в какой кабинет и к какому часу должен явиться Мартынов.

Когда Петр Иванович отозвал в сторонку главного режиссера и смущенно сказал ему, что должен отлучиться в милицию, у того удивленно поднялись брови.

— В милицию?.. Зачем?

— Да так, по одному делу, свидетелем, — неопределенно ответил Мартынов.

— Ну идите, — разрешил режиссер, провожая Мартынова подозрительным и недоверчивым взглядом.

"Черт знает что, — бормотал Петр Иванович, шагая в отделение, — связался с этим типом, теперь хлопот не оберешься. Да и в театре бог знает что подумать". В одном месте надо было проходить по обочине дороги, мимо высокого забора, за которым строили дом, и ноги его увязали в липкой глине, так что он несколько раз оставлял в пей то правую, то левую галошу.

Входя в знакомый подъезд, Мартынов немного успокоился. Ему казалось, что стоит только появиться в коридоре, как взоры всех сотрудников обратятся к нему, и все почтительно укажут ему кабинет товарища Каримбаева и будут шептать друг другу: «Это он пришел... тот самый».

Но, странно, никто не обратил на него особого внимания: все были заняты своими делами, как будто вчера не произошло ничего значительного.

И сам товарищ Каримбаев произвел на Мартынова уж очень обычное впечатление: ни кобуры с пистолетом, ни жесткого взгляда, ни холодной предупредительности. Это был еще совсем молодой человек с рябым некрасивым лицом и крупным носом, очень добродушный и домашний. Он отстукивал на машинке какую-то бумажку, тыкая в клавиши одним пальцем и проверяя каждую букву.