Кирилл Усанин - Разбуди меня рано [Рассказы, повесть]

Провожала ее Вера. Она понимала Ольгу, и все, что говорила, было правда. Ольга молча благодарила ее. Когда Вера спросила о Викторе, ответила:

— Нет, не звонил. — Помолчав, спокойно добавила: — Я бы его простила.

— Зачем?

— Не знаю.

Они пришли на вокзал вовремя: уже началась посадка. Кондуктор поторапливал пассажиров. Раздался звонок. Вера помогла Ольге подняться в тамбур, а потом, стоя на перроне, махала рукой и что-то кричала. Ольга тоже махала и кричала, а когда Веры не стало видно, прошла в свой вагон, села у окна и закрыла глаза.

«А он не пришел. Он такой же, как и все. Ну и хорошо», — подумала Ольга и неожиданно почувствовала, что плачет.

Через два дня она снова плакала — недолго, минуты две, — когда встретилась с матерью. Мать очень постарела, больше морщин появилось на лице, и походка стала тяжелой, неровной.

— Значит, совсем приехала? — спросила мать, кажется, в третий раз.

— Конечно, мама. Могу документы показать.

— Ну что ты, бог с тобой! Я верю. Я просто счастлива. А ты хорошо сделала, что приехала…

«Да, я хорошо сделала, — подумала Ольга. — Мне так легко, так свободно».

Была середина дня. Солнце светило ярко, совсем по-летнему. На улицах было тихо. Навстречу попадались редкие прохожие, где-то стороной проехала машина, чей-то голос кого-то позвал и замолк.

Ольга узнавала все: и высокий террикон, и эту просторную улицу, по которой она бегала на рынок за молоком, и эти дома, выстроенные незадолго перед ее отъездом, — тогда они были совсем новыми, сияли белизной, а сейчас стены были серыми, в пятнах и подтеках; и эту хлебную будку на углу промтоварного магазина, — даже вывеска сохранилась та же, с буквой «б» наискосок; и эту аллею в два широких ряда, — где-то там, напротив столовой, должен расти тополь, посаженный ее руками.

Все это напоминало детство, отца, школу, веселые беззаботные дни каникул. Все отчетливей она видела себя девочкой с длинной тугой косой и в коротком, выше колен, ситцевом платье.

— Теперь мы здесь живем, — сказала мать, сворачивая с дороги к двухэтажному дому, стоявшему недалеко от клуба.

Ольга сразу вспомнила: в этом доме жила ее подружка по школе Наташа Кудрявцева, которая теперь стала знаменитой на всю страну спортсменкой. Только забыла, в каком подъезде и на каком этаже. Спрашивать не стала.

Мать открыла крайнюю справа дверь, пропустила вперед Ольгу. Ольга, перешагнув высокий порог, оказалась в небольшой, но светлой комнате с единственным широким окном, выходящим во двор.

Мать начала растапливать печку, а Ольга подошла к стене, увешанной картинками и фотографиями в застекленных рамках. Ниже были приколоты кнопками несколько детских рисунков. Точно такие же Ольга получала вместе с письмами. Показывая их подругам, говорила не без гордости: «Это Павлик нарисовал, мой младший брат».

Ольга признала мать на одном из рисунков, внимательно вгляделась в него, засмеялась.

— Ты чего? — спросила мать.

— Это же ты, — сказала Ольга, показывая на рисунок.

— A-а, это? — Мать улыбнулась. — Все Павлик тут начудил. Его ремесло. И сегодня у них выставка в городе, не удержался, уехал.

— Какая ты тут смешная… Из него может получиться художник.

— Дай бог, — сказала мать. Она накинула на голову платок, взяла ведро.

— Ты куда?

— Угля принесу. Ты посиди, дочка, отдохни.

— Давай я сама. Скажи, где наш ларь.

— Ты устала небось?

— Не спорь, мама, — ласково проговорила Ольга, отнимая у матери ведро.

Они подошли к окну.

— Вон тот ларь, в середине который. А может, отдохнешь?

Ольга быстро направилась к двери.

— Да накинь платок. Все же осень, просквозит.

— Какая там осень! Теплынь.

Мать что-то еще сказала, но Ольга не слышала. Она вышла во двор, оглядевшись, пошла к ларю. Рядом, у соседнего, заметила парня. Он стоял к ней спиной, худенький, невысокого роста. Подойдя ближе, решила: «Лет двадцать, не больше». Откинув крышку ларя, стала накидывать лопаткой уголь в ведро и чувствовала, что парень не уходит, а пристально смотрит на нее. Наполнив ведро, поставила на землю, чтоб закрыть ларь. В это время услышала его голос:

— Вы дочь Анны Степановны? Оля?

— Да, а что?

— Я ведро возьму. Разрешите?

— Нет, я уж как-нибудь сама.

Он пошел рядом, у подъезда сказал:

— Вы очень похожи.

— На кого?

— На свою фотографию.

«Чудной какой-то», — подумала Ольга, но ничего не ответила. А он не собирался уходить, вместе с ней дошел до двери. Не глядя на него, сердито проговорила: