Евгений Дубровин - Марсианка

Может быть, воспоминание об этой особе толкнуло Олега обратиться к шефу в самый неподходящий момент, во время бутерброда. Синьков обычно не отлучался из конструкторского бюро, даже в обеденный перерыв. Он доставал из черного потрепанного портфеля завернутый в газету бутерброд с ветчиной и ел его, просматривая чертежи. Когда он кончал есть, мама Зина приносила стакан горячего чая. Во время бутерброда все, даже те, кто не ходил в столовую, а приносил из дому еду, оставляли Синькова одного. И не только потому, чтобы не мешать, а скорее оттого, что как-то непривычен был вид жующего шефа.

Время бутерброда – минут пятнадцать – было единственное время, когда главный конструктор оставался один.

Олег потоптался у кульмана, дожидаясь, когда все выйдут, потом решительно направился к шефу.

– Лев Евгеньевич, – сказал он. – Я по личному вопросу.

– Да… – шеф взял резинку, стер какую-то цифру и аккуратно поставил карандашом новую. Бутерброд с ветчиной лежал рядом на газете. Он был откушен всего один раз.

– Помогите мне с квартирой…

– С квартирой? Разве у вас нет?

– Нет… Я живу на частной… Вот решил жениться…

– Гм… Вот как… А в профком вы заявление подавали?

– Это же бесполезно…

– Ну, почему же…

– Я вас очень прошу, Лев Евгеньевич, помогите… У вас ведь такие связи…

– Ну хорошо…

Шеф достал большой пухлый блокнот и полистал его в поисках чистого листка. Замелькали цифры, формулы, схемы, обрывки фраз. В одном месте нашлось свободное пространство. «Гусев – квартира», – написал Синьков. Сверху был разрез какой-то трубы, внизу шла длиннющая трехэтажная формула.

– Я уже разговаривал с шефом, – сказал Олег Ивлеву. – Бесполезно.

– Знаешь что? Сходи в профком. Встань на очередь. Тебе ведь не срочно?

– Срочно.

Ивлев рассердился.

– «Срочно», «срочно»! Люди годами живут. Я сам три года ждал.

Сердитый вид никак не шел добродушному комсоргу. Подошел Синеоков.

– О чем толк?

– Квартира вдруг ему потребовалась. Причина веская есть – женился.

Синеоков вытащил из нагрудного кармана пилку и стал чистить ногти.

– Все женятся. Мода, что ли, такая пошла? И теперь еще Гусев женился. Гусев, а Гусев, зачем ты женился?

Олег хотел сказать что-нибудь едкое, но не нашелся и промолчал.

– Впрочем, не отвечай. Все ясно и так. Ты женился потому, что мудр. Пожалуйста, только не зазнавайся. Твоей заслуги тут нет. Ты мудр той мудростью, которую вложила в тебя природа. Это она в один прекрасный момент приказала тебе: женись. И ты женился. Природа, Гусев, она хитрая. Она не даст себя объегорить.

– Ты же объегорил, – сказал Олег со всей едкостью, на которую был способен.

Синеоков перестал чистить ногти и вздохнул:

– Ты, Гусев, очень нетактичный человек. Только, пожалуйста, не обижайся. Если тебе хочется узнать, почему я не женюсь, то ты так прямо и скажи, острить и грубить не надо. Изволь, я могу тебе сказать. Не женюсь я, Гусев, из чувства деликатности, не хочу делать несчастными людей. Ты спросишь почему. Если я женюсь на одной, то семеро других станут несчастными…

– Га-га-га! – захохотал Ивлев. – Вот трепач! Ну, хватит! Давай лучше поздравим человека с законным браком. Поздравляю тебя, Олег! Желаю счастья, то, се. Выпей там, в «Молодежном», за наше здоровье кофе. Пошли, Синеоков, жми руку главе семейства, и пошли!

Синеоков сунул руку в карман.

– Ты не обижайся, но поздравлять я тебя не буду. С чем, собственно говоря, поздравлять? Ты говоришь – с законным браком. Хорошо. Ну, а что такое брак? Брак – это ловушка природы. Ты спросишь, почему ловушка. Попробую ответить…

Неизвестно, сколько бы еще философствовал Синеоков, если б Ивлев не сгреб его в охапку и не поволок к выходу. У двери Синеоков бросил на Олега грустный взгляд:

– Только ты, пожалуйста, не обижайся.

В КБ стало пусто и тихо. Олег закрыл дверь ключом и положил его на шкаф.

Возле кузнечного цеха на скамейке сидел Глебыч и щурился на заходящее солнце.

– Домой? – спросил он.

– Ага…

– А я в душ. Пока смена пройдет – подремлю…

Олег присел рядом.

– Сегодня я зарегистрировался… в обеденный перерыв.

– В добрый час, Олежка. Кто она?

– Я не знаю, Глеб Петрович. Закрутилось все, сам ничего не пойму. Красивая, любит меня…

– Ну, в добрый час. Плохая за тебя не пойдет. Плохому человеку с хорошим скучно. Вы приезжайте ко мне. Такой букет роз подарю – никто в руках не держал.

Олег шел, насвистывая веселый мотивчик. План, неожиданно возникший в его голове, был дерзок и прост. Скоро шеф должен возвращаться с совещания. Он всегда работает по вечерам в КБ. Возле проходной подойти к нему и сказать: «Лев Евгеньевич, познакомьтесь, вот моя жена». Самое главное – сказать быстро и решительно, чтобы шеф не успел убежать. А потом левой рукой переместить Иду так, чтобы загородить ему дорогу. Шеф смутится и забормочет что-нибудь. Тут надо не зевать: «Мы вас приглашаем на комсомольско-молодежную свадьбу. Ивлев и Синеоков уже ждут в «Доне». Пусть тогда попробует отказаться! Ни один еще руководитель не посмел игнорировать комсомольско-молодежную свадьбу! Потом Олег позвонит Ивлеву с Синеоковым и от имени шефа пригласит их в ресторан. А там хочешь не хочешь, стол уже накрыт, на тарелках – куски гусятины, а в ведерках дымится шампанское. Хотел бы он знать, кто откажется от гуся и шампанского? За рюмкой языки развяжутся, он расскажет им и про голубую девушку, и про отца… и вообще предложит свою дружбу. А Ида будет смеяться. Хотел бы он знать, кто устоит против Идиного смеха.