Григорий Терещенко - За любовь не судят

— Выдерживаешь?

— Трудно, но пока держусь.

Помолчали. Разговор не получался. Затянувшуюся паузу нарушил Лисяк.

— Знаешь, — проговорил он, не поднимая глаз на Остапа, — а ведь мы хотели ликвидировать тебя... Только не в этот раз...

— Откуда я мог знать? Скажи хотя бы — за что?

— Мне казалось, что ты всю нашу братву завалить хочешь.

— Разве было за вами что-нибудь серьезное?

— Было. Двигатели, карбюраторы и... многое другое. Ты ведь догадывался, чья это работа?

— Конечно. Знал, что твоя и Сажи. А вот «заваливать» не хотел. Думал, что есть голова у Лисяка на плечах. Жалко было упекать в тюрьму, по себе знаю, как там не сладко...

— Поверь — того Лисяка уже нет. Завязал! Только не пойму, на черта ты прыгнул в траншею? Я бы не смог. Самохвал тоже. А ты прыгнул! Неужто тебе моя жизнь была дороже своей?

— Так ты — человек. Сам знаешь, что значит человек... Ну, а если честно говорить, то думать мне было некогда. Шнур догорал — нужно было прыгать. Вот и прыгнул. А если бы сбежал, то никогда себе этого не простил бы.

Лисяк долго молчал. Потом взволнованно заговорил:

— Слушай, Остап, пока я лежал тут, рядом с тобой, много чего передумал... Еще не знал, что вся голова у меня белая. Когда увидел — как огнем обожгло. Прожил всего двадцать шесть лет и вот какое украшение заимел. Мы вместе с тобой в гостях у смерти побывали. Ты не испугался, а я от страха поседел...

— Что же ты, не знал, что от капсюля бомбы не могут взорваться?

— Знать-то знал, мало того — шестой номер вместо восьмерки поставил... И все же дрожал, вдруг сдетонирует взрыватель — вон сколько в земле пролежал!.. А ты и не подозревал, что патрон, приготовленный мной,— липовый! И все же не побоялся!.. Только тогда я понял, какой ты человек!

Лисяк замолчал. Остап попытался переменить тему разговора:

— Что это тебя на лирику потянуло. Забудем...

— Нет, ты послушай, — прервал его Лисяк. — Я тоже закончил десятилетку, и не плохое на уме было, но жизнь моя не в ту сторону повернула. А ты взял и выправил ее. На другой, можно сказать, путь поставил. Хотя он только начинается, но я твердо решил: всегда его держаться. Теперь всегда буду с тобой. В друзья не навязываюсь. Нет. Буду рядом для того, чтобы идти правильной дорогой...

Остап внимательно посмотрел на Лисяка, положил ему руку на плечо и произнес:

— Это — хорошо... Скорее бы мне поправиться да к вам, дел столько...

— Э-э, нет! Нет! Не скоро ты к нам придешь. Григоренко сказал, что на курорт тебя отправит... Ну, бывай здоров, Остап. А за нее не волнуйся.

— О ком ты?

— Будто не знаешь. О Зое. Будет под моей защитой!

В тот вечер Остап заснул рано. А утром проснулся с предчувствием чего-то светлого и радостного. Ничего, что болит голова и ноет колено, все это пройдет. Он снова вернется к своим товарищам, в свой коллектив, где бурлит трудовая, сложная и радостная жизнь. Там его место...

Утомленный возвращался Сергей Сергеевич домой. Теплая осенняя ночь укутала Днепровск.

Вот прошел еще один день. Он, как и все другие дни, был до предела наполнен заботами о плане, хлопотами о технике, а больше всего о новостройках.

«Устал? — подумал Сергей Сергеевич и улыбнулся. — А где это видано, чтобы директор возвращался домой не усталым? Такова наша доля... Когда прорабом стал Белошапка, наступило некоторое облегчение. Но сейчас опять приходится самому все проверять по нескольку раз в день. У Бегмы не все получается так, как надо. Без огонька работает человек...»

Незаметно появились другие мысли.

До сих пор еще мать в больнице. Отнесла ли ей передачу Люба?

Тяжело без матери. Кроме того, последнее время его не оставляет чувство тревоги. Он понимал, что причина этому —Люба. Ее присутствие в его доме. Кто ока для него? Почему так ревностно занимается Иринкой? Он должен был давно спросить себя об этом. Разве не замечал он порой, как черные, с раскосинкой глаза пристально и нежно смотрят на него? Конечно, замечал. Так чего же тогда спрашивать себя о ней, о Любе?.. Разве не ясно? Постой, постой? Тебе ведь за сорок, а ей — только двадцать. И любишь ты... другую... Другую? Оксану?.. Но ты же порвал с нею... Навсегда!.. Да, с Любой нужно будет поговорить откровенно...

Сергей Сергеевич потихоньку открыл дверь и тут же услышал Любин голос:

— Однажды собаки сильно потрепали лисицу, чтобы в курятник она дорогу забыла. Зареклась лиса с тех пор туда лазать, чтобы, чего доброго, не расстаться со своей шубкой. Но как-то раз, в сильную метель, заблудилась лисонька, проголодалась. Вдруг слышит — совсем рядом петух кукарекает. Еще сильнее захотелось ей кушать. Глотает слюнки, а к курятнику никак не приблизится. Петляет, петляет вокруг — зайти боится. Первый круг сделала большущий, второй — поменьше, а на третий раз совсем рядом прошла. В животе словно черти воюют, так ей, бедняге, есть хочется. Не удержалась лисичка и шасть в курятник. Тут капкан — клац! — и схватил ее за лапу. Лисица ни туда, ни сюда. Дергала, дергала лапу, а капкан не выпускает, ну и...