Александра Гальбина - Каменный пояс, 1989

— Знаешь, что я вспомнила? Когда я лечилась в Москве, там был один врач. Хам, жестокий такой, как он с больными разговаривал! Мы его ненавидели. А потом вдруг узнали, что он сам заболел, да чем: рак печени! И ты знаешь, мы обрадовались, ходили, спрашивали, как он. Если плохо — у нас праздник.

— Я и сама, когда сталкиваюсь теперь с хамством, грубостью, жестокостью, думаю: эх, вас хотя бы на месяц в нашу больницу!.. Знаешь, какой должен быть врач? Чтобы можно было в него влюбиться!

— Как это — влюбиться? — Нина улыбнулась удивленно.

— Не в прямом же смысле, — пытаюсь вывернуться я, чувствуя, что чуть не проговорилась, — я в хирургии лежала недолго, а наш лечащий врач, Евгений Иванович, в это время в отпуск уходил, только раз я его и видела. Помню, пришел на обход. Громадный такой, а руки мягкие, добрые. И говорит… немножко грубовато, но так… тепло, что ли. Женщины все влюблены в него были и все ему рассказывали, потому что верили ему во всем безоглядно. Где они, такие врачи? Если часть больных, как я, уходят в самолечение, в чтение медицинской литературы, то делают они это не от хорошей жизни, а от неверия врачу, оттого, что звание врача уже не имеет своей магической силы.

Я заметила, что Нина держится рукой за спину и морщится.

— Больно тебе?

— Да, — она поднялась, — прости, пойду я. Не могу долго стоять и сидеть. А так бы хотелось еще поговорить с тобой…

Она достает из кармана нейлонового халата газетную вырезку, потертую на сгибах и пожелтевшую:

— Мы тут тоже кое-что читаем…

Я держу в руках зачитанную до дыр газетную страничку с популярной статьей и снова, в который раз, думаю о таких больных, как я, о том, как жадно пытаемся мы найти хоть маленький лучик надежды.

Простившись с Ниной, я выхожу на улицу. Стыд. За минувший месяц я ни разу ее не навестила. Я была счастлива, и мне хотелось забыть о горе, боли, несчастьях. Я счастлива?.. А разве нет? Бред какой-то!..

…«Рак вызывает психологическую травму не только тогда, когда он обнаружен, но и тогда, когда его наличие только подозревают… Эксперименты на животных — носителях опухолей — показали, что стресс значительно ускоряет их рост. Это лишний раз подчеркивает, как важно, чтобы врач своим поведением не травмировал психику больного: в его обязанности входит не только лечить нарушения, причиненные раком, но и приглушить психологические реакции, возможно, способствующие росту опухоли».

В жизни всему приходит конец. Вот и кончился месяц моей любви. Я сегодня была непривычно тихой, в споры не вступала. Мне хотелось молчать. И только смотреть на Виктора, чтобы запомнить его лицо, глаза, губы…

Но пришел какой-то врач и увел его по делам.

— Рита, покажи карточку, — говорю я.

Мы с Ритой в прекрасных отношениях. Она любит читать, каждую свободную минуту читает. На этом и сошлись. Я ей книжки таскаю. Конечно, я понимаю, как это непорядочно — воспользоваться ее расположением ко мне, но…

— Рита, покажи…

Рита теряется, не зная, что сказать, а вернее, как отказать:

— А если он войдет?

— Успеем, — беспечно говорю я и беру инициативу в свои руки, придвигая карточку к себе. Рита несмело открывает первую страницу, и я начинаю перелистывать их одну за другой, торопливо скользя глазами и почти ничего не понимая из написанных небрежных строчек. У Риты дрожат руки:

— О, господи… если он войдет сейчас… — лепечет она. И тут, на третьей или четвертой странице, где-то внизу я увидела это слово, которое, несмотря на неразборчивый почерк, прочитывалось легко и просто, я увидела это слово из трех букв, но увидела его и Рита и быстро накрыла трясущимися пальцами:

— Если он войдет… если он узнает…

— Успокойся, — говорю я, сжалившись наконец и отвернувшись от карты, как от чего-то до смерти надоевшего, — бог с ней, все равно не понимаю ничего.

Рита закрыла ее и с громадным облегчением отодвинула подальше от меня. Я чувствую, что у меня рядом с сердцем разверзлась пропасть, глубокая и гулкая. Я заглянула в нее и, наверное, от этого шумит в ушах. Что со мной? Я потрясена? Да разве я не знала, не читала об этом: рак лимфатических узлов. Но это же было не обо мне! Ан нет. Судьбу не обманешь. И о тебе, голубушка, тоже. Но ведь Виктор говорил: у тебя не рак, твоя болезнь излечима… Значит — это неправда.

Входит Виктор, оживленный, веселый. Начинает пенять Рите, что она не поставила чай:

— Да ладно, Ритка, не суетись. Сам сделаю. Только и знаешь, что книжки свои читать… А вы что молчите? Поссорились?