Владимир Мирнев: Нежный человек

– Садись, милуша, чай пить, – предложила тетя, когда Мария сменила туфли на тапки. – Руки помой и вот сюда присаживайся, рассказывай: мать твоя здорова?

– Спасибо. У нее с сердцем бывает, а так спасибо.

– У нее всегда со здоровьем было, сколько помню. Мой меньший братик был бодрый, крепкий, не болел, а его уж нет. Вот тебе и здоровье, – сказала Лариса Аполлоновна так, будто жалела, что мать Марии еще жива. – А ты что втираешь в лицо?

– В лицо? Я ничего не втираю, – ответила испуганно Мария и тут же бросилась смотреться в зеркало.

Лариса Аполлоновна недоверчиво уставилась ей в лицо, подумала, ничего не сказав.

– А ты, если мне память не изменяет, замужем? Кем же муж работает? – поинтересовалась тетя Лариса, подавая ей чашечку с чаем и как-то пристально посматривая на дочь, будто интересуясь, так ли свежо лицо у нее, как у племянницы, но у дочери было хотя и смугловатое, но заметно бледное лицо. – Ты что, Иринка?

– Надоел мне твой чай, – ответила Ирина, отставила чашку и вышла.

– Надоел! Если надоел – не неволю. – Тетя Лариса проговорила сердито, а Мария усердно принялась за чай. – Развелась разве? Ну, милочка, в наше время кто не разводится?

Мария отставила чашку и умоляюще посмотрела на тетю:

– Тетя Лариса, милая, не спрашивайте меня об этом. Умоляю вас.

– Ты, милочка, прожила столько лет, а время, думается, не в Древней Греции. А я тебе скажу следующее, и поверь мне, женщине, которая знает нашу замечательную действительность лучше, чем все люди в вашем городке: ты развелась. И не надо меня спрашивать, почему я знаю. Я знаю! Вижу притом насквозь!

– Так зачем спрашиваете?! – воскликнула, не сдержавшись, племянница, не понимая своей тетушки, перед которой она благоговела и о которой столько ходило легенд; родня гордилась ею и почитала как самую умную, мудрую, самую-самую…

– Я ем сало, – развивала свою неясную мысль ошарашенной племяннице тетя Лариса. – Да, да. Я ем сало. Я, женщина, которая по всем, извини меня, параметрам, не должна того делать, то есть употреблять в пищу обыкновенное свиное сало. Ты поняла меня? Или не поняла?

Мария как завороженная отрицательно покачала головой, чувствуя себя полной дурой рядом с тетей Ларисой, которая прежде всего, по ее собственным словам, была женщина необыкновенных способностей и столь же необыкновенного ума.

– Мой муж был полковником, сама знаешь, посмертно он – генерал, а я генеральша соответственно. И я, между прочим, как какая-нибудь работница кондитерской фабрики, ем свиное сало. – Тетя помедлила, ожидая, какое впечатление произведут на племянницу ее слова, потому что покойного мужа в звание генерала она имела смелость возвести сравнительно недавно и теперь проверяла на людях эффект генеральского звания. Ее покойный муж, майор интендантской службы, о таком звании никогда и не мечтал даже в пору пристрастия к напиткам, не пользующимся большим почитанием у начальства. «Умеющий ползать, – часто говаривала она с укоризной, – должен хотя бы мечтать о полете». Когда мужу присвоили звание майора, Лариса Аполлоновна крепко взялась за него – было это четырнадцать лет тому назад. Впоследствии, два года спустя, после смерти добрейшего майора, она уверяла, что сделала бы своего Григория Тихоновича полковником в два счета, чего бы это ей ни стоило. Знакомые полагали, что так оно бы и случилось, да вот не вовремя приказал долго жить Григорий Сапогов, человек смертный, и хотя по некоторым статьям человеческой добродетели не достигший совершенства, но зато добрый и нежный.

Марии никогда прежде не приходилось говорить наедине с тетей, о которой столько была наслышана еще в детстве, о ее необыкновенном уме и сильном характере, о насыщенной значительными событиями жизни. Тетушку все боготворили, но все в родне и побаивались, уважали и ценили за то, что она живет на свете и, к их счастью, числится в родных. Это обстоятельство очень волновало Марию, и, оставшись с тетей с глазу на глаз, она притихла, смотрела в чашку, и у нее почему-то мелко-мелко дрожали руки. Она боялась тети, и эта беспричинная, по сути дела, боязнь приводила ее в полную неспособность соображать, говорить разумно, ну хотя бы так, чтобы ее не посчитали полной дурой. В предыдущие приезды Марии тетя даже не снисходила до разговоров с племянницей. Но еще до встречи с тетей воображение Маши создало образ тети Ларисы, которой можно гордиться и завидовать.

– Что чай не пьешь? – спросила тетя, торопливо достала из шкафа тарелку и позвала собачку, которая завизжала от радости, услышав зов благодетельницы. Собачка находилась взаперти в одной из комнат. Ирина выпустила собаку, и та, поскуливая, бросилась на кухню, но, заметив чужого человека, остановилась в дверях и залаяла. Тетя налила ей в тарелку куриного супа и поставила с краю стола. Собачка вскочила на стул и стала торопливо хлебать.