Василий Каменский - Василий Каменский . Проза поэта

Или, может быть, Май — это самая красивая, одна-единственная сказка, которую слушают вместе и букашки, и звери, и птицы, и люди, и все глубоко понимают ее — любимую.

Дни мелькают быстро, весело и пестроцветно, точно юркие, разыгравшиеся мальчишки один за другим перевертываются через голову.

С утра я начинаю на разные лады распевать песни, которые нигде не слышал, и сам придумываю слова и сейчас же забываю их.

Часто мы поднимаем спор с Иоилем:

— Иоиль, — кричу во все горло, — я старше тебя, разве ты это не видишь?

— Нет, нет, — отвечает Иоиль, — я старше тебя.

— Нет, я!

— А нет, я!

У меня доброе сердце, и я уступаю первый, но с маленьким условием:

— Ну ладно, Иоиль, я согласен, что ты старше меня, но только на один год. Хорошо?

— Хорошо.

Я прекрасно лазаю по деревьям и каждый раз проделываю это с огромным удовольствием.

Особенно, когда есть ветер, положительно не могу удержать себя: я выбираю самое высокое дерево, взбираюсь на верхушку и, сильно раскачиваясь, нарочно подставляю лицо порывам ветра.

Однако мое мальчишество ничуть не мешает мне быть взрослым в свое время. Оно искренне делает меня счастливым и сильным.

В порывах ветра я часто слышу мудрые песни о безудержной воле. И, главное, так я ближе и глубже ощущаю радость жизни.

Кто осудит меня за то, что я весел и счастлив? Никто, да.

А я смело осуждаю всех печальных и несчастных.

Осуждаю вас, несчастные, за то, что вы безжалостно оскорбляете горестными слезами свою прекраснейшую Мать-Землю, которая позвала вас на радостный пир жизни. Осуждаю и за то, что знаю, как люди стыдятся видеть самих себя по-детски веселыми, вольными и не стыдятся показать друг другу своих жалких слез взрослых рабов; слез, оскорбляющих прекраснейшую Мать-Землю, которую воспевают птицы, украшают цветы, любят дети и радуют лучи солнца.

О, Земля!

Смотри: я скорблю твоей скорбью за взрослых печальных гостей, оскорбляющих тебя, лучезарную…

О, Земля, Земля!

Смотри: зато я люблю тебя горячей, истинной любовью желанных гостей-детей и радуюсь твоей радостью за них, величающих тебя, мудрую, родную, жизнедатную.

Я пляшу, кружусь от веселья, падаю на землю, целую каждую травинку, каждый листочек и так крепко и много целую землю, что потом она долго хрустит на зубах, а я, как птица, беззаботно распеваю свои песни, и душа сладостно жмурится от ослепительного счастья, точно глаза от утреннего солнца.

Да, жить — значит, каждый новый миг открывать новую радость.

Жизнь делилась на две части: на лето и зиму.

Летом мы ждали зиму, а зимой — лето.

Я любил то и другое, и вообще все любил, что видел, слышал, ощущал, понимал и не понимал.

Первый пушистый снег, первые заморозки, застывающая у берегов Кама, затихающая пристань, короткие дни, длинные ночи, теплая одежда, оладьи перед школой, снежные тропинки, легкий тормошащий воздух — все наполняло радостным ожиданьем настоящей зимы.