Елена Коронатова - Бабье лето [повесть и рассказы]

— Вот хорошо, что рано пришла. То есть не опоздала. Билеты я взял. Хочешь мороженого? — произносит он залпом.

— Костя, я не могу пойти в парк. Понимаешь, Петю нельзя оставить одного. Он не может идти домой.

— Какой Петя?

Маша смотрит на мальчика и, сунув ему рубль, говорит:

— Возьми себе мороженого.

Петя послушно становится в очередь за мороженым. Он то и дело оглядывается и переводит синие тревожные глаза с Маши на Костю.

Перескакивая с одного на другое, Маша торопливо рассказывает. Это просто ужас, что произошло. Как бы она глядела в глаза начальнице, если бы не Петя?! Да ее бы могли уволить с работы. Очень просто. Этот толстяк невозможно отвратительный. И как она не заметила, когда он деньги вытащил из сумки?! А Петя-то, Петя! Нет, он замечательный. Петя вернул ей деньги, и не побоялся. А толстяк чуть Петю не убил. Куда теперь мальчику деваться?! Его маму отвезли в больницу. Сильно она плохая. Еще помрет. Нельзя Пете домой возвращаться. Этот еще будет над ним издеваться, без матери-то. Нет, что бы она делала, если бы не Петя? Как бы на работе людям в глаза глядела… Ей там доверяют…

И тут Маша спохватывается. А сумка-то! Ведь на почте ее, наверное, потеряли.

Сказав Косте, чтобы он никуда не уходил и дожидался с Петей ее здесь, у ворот парка, Маша подходит к мальчику.

— Петечка, — говорит она, — ты побудь с Костей, а я сейчас. Мне только надо сдать, — она кивает на сумку. — Я быстро. Ты подождешь? Ладно?

Петя молча кивает.

…На почте Машу несколько раз спрашивают, не случилось ли чего. Уж больно у нее встревоженный вид.

Наконец покончив со всеми делами, Маша спешит к парку. На полпути ее внезапно охватывает беспокойство. А что, если Петя не дождался ее и ушел?! Вдруг он спросил: «Я пойду?» А Костя сказал: «Иди». Петя и ушел. Эти парни такие не чуткие. Маша вспоминает, как по смуглому, всегда такому ласковому лицу Кости пробегали тени, когда он слушал ее, как он хмурился, пожимал плечами и все пытался что-то сказать.

Ей уже кажется, что она никого не застанет у ворот парка. Теперь Маша чуть ли не бежит.

Так и есть: ни Кости, ни Пети! Может, они сидят на тех скамейках, что стоят под кустами акаций. Маша бежит к скамейкам. Парочки равнодушными глазами скользят по Маше. Где же они? Зачем же Костя отпустил Петю? Неужели он, не дождавшись ее, пошел в парк?! Да разве он не понимает?

И тут до нее доносится Костин голос:

— А если хочешь знать, так через десять, даже через пять лет у нас изобретут межпланетные корабли. Будь уверен: есть спутник, будут корабли…

Дальше Маша слышит только голос, смысл слов до нее не доходит. Они сидят на скамейке рядом: Костя и Петя.

Звонок прозвучал тоненько, будто пробуя голос. Потом возбужденно задребезжал и оборвался. «Привезли кого-то», — подумал Василий Иванович.

Больница просыпалась. Где-то хлопнули дверью. Раздались неясные голоса. По коридору, постукивая градусниками в стакане, прошла дежурная сестра Мария Сергеевна. Василий Иванович узнал ее по легким, каким-то скользящим шагам. И в который раз удивился, как при ее полноте можно ходить так легко. У дверей его палаты шаги ненадолго замерли. Видимо, сестра не решалась зайти, думая, что он спит.

Если бы знала милая Мария Сергеевна, как он рад, что ночь наконец минула и уже нет больше надобности тщетно пытаться уснуть! Стараясь делать как можно меньше движений, он поднялся, надел халат, ночные туфли и вышел в коридор. Няня Фрося, пожилая женщина с круглым лицом, на котором улыбалось все сразу — глаза, румяный рот, ямочки на щеках, что-то мурлыкая себе под нос, мыла окна. Поздоровавшись с Василием Ивановичем, она спросила:

— Как вы сами себя чувствуете? Как спали-ночевали?

— Превосходно, — солгал Василий Иванович. — Поступил новый больной? — спросил он.

«Видать, как ты выспался, глаза-то опять бессонные», — подумала Фрося и сказала:

— Вот и хорошо. А больную-то не шибко новенькую привезли. Лежала она у нас в седьмой палате. Вы еще ее консультировали. Может, помните? Из Октябрьского совхоза она. Чернявенькая такая…

— Как же, помню. Холецистит! Гм… Опять обострение? Странно, что так скоро… — И он, слегка придерживаясь за стену, пошел в приемный покой.

Из третьей палаты выглянула Мария Сергеевна.

— Фрося, куда это Василий Иванович подался? — встревоженно спросила она, подслеповато щурясь, отчего на ее большом полном лице появлялось выражение, будто она вот-вот чихнет.