Петр Северов - Сочинения в двух томах. Том первый

— Это фантастика, мон шер, — устало сказал Вовочка, раскладывая пасьянс. — Вы — человек навязчивой идеи…

Шмаев озлился:

— Олух ты царя небесного! Отчего же фантастика? Деньги всегда лежат там, где их никто не замечает. Я за один значок, — понимаешь? — за одну чернильную пометку на карте, если Лагутин поставит ее и подпишется, дам ему двадцать тысяч рублей!..

— Можно подумать: вы Ротшильд… Впрочем, говорят, он скуп.

— Эх, дурья голова, — да понимаешь ли ты, что тогда я скуплю эти земли за бесценок, а угля там — непочатые пласты. Я видел выходы в Кременной в колодцах, в Пятиротском на берегу, за Насветевичевым в яру… Только пошевелить бы ему рукой, — секунда, значок на карте — и вот они двадцать тысяч! Ежели тебе такое предложили бы, «дипломант», пожалуй, до потолка подпрыгнул бы, а?

Супруга Шмаева забеспокоилась:

— А не много ли это? Он и за тысячу подпишет… Тысяча — большие деньги!..

Коренастый, бородатый Шмаев, с хмурым мясистым лицом, с зоркими прищуренными глазами, казалось, не расслышал замечания жены. Он знал, что ни она, ни Вовочка не дадут ему дельного совета. Досадна была собственная ошибка: к Лагутину Вовочку не следовало посылать. Но еще была возможность исправить дело. Чем привлечь Лагутина, как его заманить? Да, он пошлет подарок — все необходимое для больного, и вызовет хорошего врача. Одновременно он передаст письмо. Это будет извинение за простофилю сына, но… этого мало. Он сообщит Лагутину — вот идея! — что знает никому не известные выходы угля. На эту «наживку» ученый, конечно, пойдет! Главное, не медлить. Умный не только он, Шмаев. Куда ни глянь — сплошь хитрецы. Если бы они знали, что Лагутин здесь, на шахтерской слободке, к нему бы выстроилась очередь шахтовладельцев!

Уже седьмые сутки Лагутин находился в постели. Ушибленное тело ныло несколько меньше, но дыхание оставалось затрудненным. Он опасался перелома ребер в области сердца, однако врач, прибывший из Бахмута, тщательно осмотрев его, сказал, что ранее следовало бояться другого — перелома позвоночника или сотрясения мозга, и что теперь и эта опасность миновала.

Врач, по всем данным, был человек опытный: с усмешкой просмотрел он порошки и микстуры, выписанные местным фельдшером, собрал все это в пригоршню и вынес на двор. Он выписал другие лекарства, часть которых оказалась при нем, и очень искусно, почти не причиняя боли, сделал массаж. На вопрос Лагутина, кем он прислан, — врач не ответил. Он сказал, что находится здесь проездом и очень торопится в Луганск. Однако он не уехал и утром снова пришел к больному.

Лагутин понял: кто-то покровительствовал ему. Почему этот человек предпочитал оставаться в тени? Кто это? Быть может, кто-то из друзей? Он никому не писал о случившемся, так как не хотел тревожить товарищей из поисковой партии, с которыми было пройдено столько дорог и бездорожья и столько ночей проведено у костра. Теперь они ждали его далеко отсюда, в станице Гундоровской, куда — в этом Лагутин был уверен — простираются донецкие пласты.

Впрочем, для тревоги у них не было причин: уже не впервые случалось, что он отлучался из геологической партии на неделю, на две, если считал, что сможет справиться с задачей один.

На следующий день неизвестный покровитель прислал богатый подарок. В огромном свертке оказались разнообразные консервы, шоколад, печенье, дорогое вино, лучшие французские сигары. Вскоре принесли и другой сверток: в нем была скатерть, салфетки, фарфоровая посуда.

— Кто это шутит со мной? — удивленно спросил Леонид Иванович, переглядываясь с хозяином. — Шутка, правда, приятная, но ведь она дорого стоит!

Посыльный из магазина, курносый веснущатый парень, смотрел растерянно:

— Разве и вы не знаете?

— Нет…

— И я не знаю. Вот чудеса!..

Он сразу же ушел, почти убежал, — на пухлом лице его одновременно отражались и удивление, и испуг.

— Будем считать, что это тебе повезло, Марийка! — засмеялся Лагутин. — Бери, девочка, конфеты, шоколад — все бери!..

Леонид Иванович догадывался, что посылка от Шмаева. Но почему этот шахтовладелец, слывший скаредой и хитрецом, так навязывался со своими милостями? Очевидно, у него были какие-то намерения, и этому следовало ждать разъяснений.

Забыв о подарке, Лагутин снова углубился в свою геологическую карту, с которой не расставался ни днем, ни ночью. Впервые в истории на этой карте четко обозначились подземные клады Донецкого бассейна; полоса выходов угля, прослеженная в северной части Донбасса, разделялась на две мощных ветви: одна из них простиралась далеко на восток, к станице Каменской и, по-видимому, дальше, другая — шла на юг, в район Дебальцево, круто поворачивала в северо-западном направлении, в сторону Никитовки, и снова устремлялась к югу, могуче расширяясь в районе Юзовки.