Array Array - Дороги и тропы

Мосты всегда разделяют судьбу народа. Переправу не оставляют врагу. А когда врага изгоняют, мосты поднимают в первую очередь...

В последние годы у нас построены десятки новых больших мостов. Через Волгу — возле Саратова, через Волгу — у Ярославля, через Днепр — у Киева, через Оку, Двину, Неву, Иртыш... Построили самый северный из наших мостов — у Норильска. Много мостов возведено по линии железной дороги Абакан — Тайшет. Большая часть из многих новых мостов — бетонные, автодорожные. Это показатель быстрого роста в стране автомобильных путей...

Мосты, как люди, имеют возраст и не живут бесконечно. Железобетонные долговечны. Железным отпущено в среднем сто лет. Сто лет — и надо менять. На Дальнем Востоке, возле Хабаровска, стоит один из мостов-ветеранов. Кто проезжал на поезде через Амур, помнит долгий тревожный гул, самый долгий за всю дорогу с запада на восток. Амурский мост — самый длинный из наших мостов. Четыре километра узорной стали соединяют амурские берега...

...Большие мосты и маленькие, в два бревна, с березовым перильцем одинаково дороги нам, потому что мосты соединяют людей.

С конным отрядом пограничников я ехал в предгорьях Копет-Дага. Слева поднимались скалы, справа тянулась вылизанная ветрами и солнцем пустынная степь.

— Купаться будем?

«Веселый народ пограничники,— подумал я, — понимают: сейчас лучше всего подбодришь шуткой...» Но что это? Пограничники спешились, гимнастерки снимают...

Темная пропасть в скале. Один за другим спускаемся в каменное подземелье. Десять метров вниз по шаткой лестнице, потом пологий спуск по камням.

Подземная пещера. Наши голоса глухо звучат под сводами. Душно. Рубашка прилипла к телу.

— Испарения от серного озера, — говорят пограничники.

С каждым шагом темнее и жарче. Тухнет факел. Пока ищем спички, успеваю зарядить кассету пленкой — темнота идеальная.

Еще сотня шагов с факелом — и мы у подземного озера. Ширина — метров тридцать, глубина большая, но вода необыкновенно чистая. На дне видны отшлифованные временем камни.

Бултыхнулись в озеро. Вода теплая, почти горячая, приятная на ощупь и очень неприятная на вкус. Далеко не заплываем, держимся кучкой у полуострова. Кто-то из смельчаков скрывается за темным поворотом скалы, но сразу плывет назад — жутковато быть одному в непривычно горячей воде среди полного мрака.

Пока отдыхаем на камнях, слушаю пограничников, уже не раз бывавших в пещере. Вода тут целебная — царапины заживают после первого купания. В озере, видимо, есть течение — сколоченный кем-то плот неизменно плывет в заливчик. Но откуда течет и куда уходит подземная вода, не могли сказать и ашхабадские географы, изучавшие пещеру.

Два часа плещемся в горной ванне. Пора и честь знать, но уставшие от солнца пограничники не спешат. Прилаживаю аппарат, чтобы сфотографировать подземелье. Один из купальщиков укрепляет за мысом ракету. Приготовив аппарат, жду сигнала.

Голубой, как при электросварке, свет заливает пещеру. Больно глазам. В считанные секунды успеваем рассмотреть высокий закопченный потолок, нагроможденные друг на друга глыбы известняка... Рассказывают, что в двадцать девятом году группу туристов застало возле озера землетрясение. Артиллерийский гул стоял в пещере, сыпались мелкие камни, но выстоял подземный дворец. Выдержал он и сильное землетрясение сорок восьмого года...

Два с половиной часа мы не видели солнца. Оно палило по-прежнему нестерпимо. Решаем дождаться прохлады у входа в пещеру.

— Считайте, что вам повезло, — сказал старшина,— увидите самое интересное...

Часа через три солнце раскаленным блюдом прокатилось по гребню гор. И началось «самое интересное».

Пискнула и исчезла в косом полете первая мышь. За ней из темного хода полетела другая, третья. Вот уже десятками, сотнями уносятся в степь крылатые обитатели подземелья. Гора похожа на гигантский улей с роем потревоженных пчел. Сплошным потоком летят мыши. Шум крыльев напоминает шорох частого летнего дождя. Проходит полчаса — поток все нарастает и нарастает. Мыши ловко обходят препятствия и исчезают над потемневшей степью. Больше часа длится этот вылет на ночную охоту...

Зоологи подсчитали: в этой пещере живет сорок тысяч мышей. Нигде в Европе и Азии нет такой массовой колонии животных.

Верхушка бархана. Примеряемся. И осторожно садимся. Под нами струйками разбегается серый песок и гнутся жидкие сухие растеньица. Колеса у вертолета почти полностью увязают. Сбегаем вниз по бархану. Ботинки полны песку. Сзади остается оплывший сыпучий след.