Array Array: Дороги и тропы

У меня дома рядом с самоваром и глиняными грузинскими кувшинами стоит кумган из красной кованой меди. Этот восточный кувшин у меня на глазах ковал старик хивинец. Он сидел на базарной площади в маленьком закутке. На земляном полу горел огонек. Старик подсыпал из ведерка древесный уголь, трогал латаный мех горна и ловко, сноровисто колотил молоточком по медной раскройке. Рядом такой же работой был занят молодой парень. Дробный стук молотков, запах гари, запах жареной рыбы в чайхане по соседству... Два дня я бродил по Хиве со странным чувством, что вижу сон. Хива... Почему-то казалось раньше, что города нет сейчас на земле, что был он когда-то очень давно — Хива, Хивинское ханство... А он есть! Он живет тихо и незаметно, не поминаемый ни в сводках погоды, ни в списках награжденных и отличившихся.

Сначала я увидел Хиву с высоты. Мы делали съемку, и маленький самолет пролетал чуть выше самого высокого минарета. Хорошо было видно высокую оплывшую глиняную стену с башнями и бойницами. Четверо ворот — на юг, на север, на восток и на запад — возвышались в стене. Стена, как серый кушак, плотно обтягивала муравейник старых построек. Казалось, разорвись этот пояс, и город разбежится по пыльной равнине. Так бы и случилось, наверно, если бы город рос. Так ушла в свое время за кремлевскую стену Москва, так вышли из крепостных стен многие старые города. У Хивы рядом тоже растет новый двойник. Но древний пояс стены не разорван, он прочно держит все, что сохранило для нас очарованье средневекового города. Хива — как подарок седых времен.

В самолете я временами забывал съемку, так интересно было разглядывать плоские лабиринты крыш, купола, похожие на бритые головы, башни и минареты, дворцы и домишки. «Вон место, где продавали рабов! Ханские бани!.. Недостроенный минарет!» — кричал на ухо летчик, хорошо знавший Хиву. Синими красками сверкали стены и купола. Но общий цвет у города — глиняно-серый. Позже, проходя по кривым улочкам и площадям, я увидел: город почти целиком сделан из глины. Глинобитные стены домов и дувалов, глиняный, необожженный кирпич положен в стены дворцов. Человеку, прожившему безвыездно в таком городе, казалось, наверное: весь мир сделан из глины. В дождливом месте земли город не простоял бы десяти лет. Тут же, в сухой Азии, Хива стоит тысячу лет, и кажется: может еще простоять столько же.

Не берусь перечислять хивинские памятники, потому что весь город — памятник. (Так к нему, к счастью, теперь и относятся.) Есть постройки не очень древние. Есть ушедшие от старости в землю. Есть дворцы, покрытые глазированной плиткой, и есть убогие хижины, двери которых, впрочем, почти всегда украшены резьбой. Из многочисленных памятников запомнилась усыпальница мастера-скорняка, силача, борца и поэта Пахлаван-Махмуда, жившего шестьсот пятьдесят лет назад. Почитаемость этой могилы народом была так велика, что ханы завещали хоронить себя рядом с поэтом. Осталось в памяти о Хиве вечернее чаепитие в домике хивинского старожила Юсуп-ака Ташпулатова. На полу — чистое красное одеяло, гора лепешек. Самовар. Тихий разговор под пенье сверчка. Запомнилось лазанье по винтовой лестнице на верх минарета. Запомнился крик муллы, созывавшего стариков на молитву, и молодой голос, певший вечером в темноте грузинскую «Сулико».

Особенно запомнилась хивинская ночь. Любой город ночью меняется неузнаваемо. Тут же совсем теряешь ощущение времени. Где ты? Как ты попал сюда — кривая улица ведет то вправо, то влево. Черные, непривычные силуэты строений. Кто-то кашлянул на другом конце города — слышно. Кто-то идет в темноте — шаги гулко отзываются в нишах дворцов. Где-то стрекочет швейная машинка, кто-то зовет собаку. Петляешь, петляешь по закоулкам и вдруг узнаешь силуэт трактора «Беларусь». Как он ухитрился проехать в такой тесноте? А это что за гора? Да это же стена! Карабкаешься по не остывшему после жары глиняному откосу. Под лунным светом средневековый город сверху кажется синим. Сверкают голубые чешуйки на минаретах, плывет над крышами пахучий дым от костра. Прямо под стеной во дворике девчонка с матерью пекут лепешки — накалили огнем шар глиняной печи и теперь швыряют в отверстие тесто. Вместе с теплым воздухом кверху поднимается запах свежего хлеба....

Нынешняя Хива состоит из непохожих друг на друга двух городов. Старый город и новый. Новый для туристов большого интереса не представляет, но удобен для жизни — зеленый, прохладный, чистый. В городе швейная и ковровая фабрики, завод бытовой утвари. Но все доходы от этой промышленности показались бы мелочью, если пустить в оборот «исторический капитал» старой Хивы. В разговорах о доходности туризма уже не раз вспоминали слова миллионера Ротшильда, будто бы сказанные им при посещении Суздаля: «Дайте мне город на тройку лет, и я удвою свой капитал». Дохода Хива пока что дает очень немного. И это понятно, если гостиница города может приютить всего двадцать пять человек, а гостиница в стольном Ургенче (по соседству с Хивой) принимает, кажется, человек сто. Большого числа туристов тут пока даже боятся. Несмотря на это, приехать в Хиву все-таки надо. Пару дней можно перебиться у добрых людей или даже раскинуть палатку за городской стеной. И я уверен, не заслужу хулы за то, что заманил глянуть на удивительный город.