Наталья, жена шурина, не отозвалась на песенку Зуева, ее просто не было дома. Иванов прошел на кухню. Кавардак там был жуткий, везде грязная, кажется, еще послесвадебная посуда, остатки еды взывали к человеческой совести. Кто-то гасил окурки, втыкая их в недоеденный торт. В кастрюле вместе с бигуди плавала побелевшая вываренная сосиска, на полу валялся разбитый бокал. Иванов взял в холодильнике две бутылки боржоми, вымыл под краном два стакана и вернулся в гостиную. Зуев сидел в кресле нога на ногу. Он говорил по телефону, делая круговые движения правой ступней.
— Старикевич, я разве против? Но пока ее нет. С кем? С зятем. Знаешь, что значит зять? Нет, я-то ему шурин. Вы же знакомы… Хорошо, мы постараемся приехать вместе с зятем.
По тому, как Зуев положил трубку, можно было понять, с кем он только что говорил.
У Иванова вырвалось:
— Ты уверен, что мне нечего делать?
— Но ведь сегодня суббота! И потом, я подумал, что… что сегодня-то ты можешь позволить себе…
Иванов понял, о чем он подумал, а Зуев увидел это и шевельнул плечом:
— Гляди сам. Но, по-моему… Вообще, решай сам.
Речь шла о поездке к Медведеву. Напевая арию Герцога, Зуев ушел умываться. Боржом был холодным и резким, пузырьки облепили стенку стакана. Возбужденный Иванов решил немедля разобраться в своем состоянии, но тут раздался замочный щелчок. Иванову ничего не пришлось тратить из своих скудных запасов галантности. Наталья, жена Зуева, даже не поздоровавшись, бросила какую-то сумку, схватила другую:
— Мальчики, мальчики… А где мои ключи? Я сейчас. Продают финский шампунь.
— Где шампунь, какой шампунь? — притворяясь грозным, рычал посвежевший и бодрый Зуев. — Это парфюмерный киоск? Сейчас будет тебе и шампунь, и шампань!
Помнится, Зуев ткнулся подбородком в ее висок, завешенный крупной каштановой прядью, и подался за финским шампунем. Наталья ходила по квартире туда-сюда, задавала Иванову вопросы и, не дожидаясь ответа, спрашивала о другом:
— Ты что, встречаешь жену? А когда она приезжает? Терпеть не могу этих восточных халатов. Скользкие, как… Вы со Славой обедали? Ты знаешь, опять надо ехать. Ты тоже едешь к теще Медведева? Ты был у них на даче? Прелесть!
Прежде чем стать буфетчицей в аэропортовском ресторане, она была тоненькой стюардессой. После первого замужества она слегка располнела и теперь всем говорила, что ей надоело быть ангелом-хранителем в небесах, уж лучше толстеть на твердой земле да поить людей коньяком и шампанским.
Иванов и без нее знал, что пассажирам Аэрофлота частенько ничего не остается делать, как пить шампанское. Знал и то, что Славка опять принесет одну, а то и две бутылки, но снова трусливо не захотел думать о том, чем это может закончиться. Ореховые крошки застревали в зубах. Иванов пошел в ванную, чтобы прополоскать рот, булькал водой, пока не услышал за спиной голос Натальи:
— Не помешаю? Так некогда, так некогда!
Она, видимо, стригла ногти. Иванов повернулся и на долю секунды замер, стараясь никуда не глядеть. Закинув халат, Наталья как раз поставила ногу на табурет. Под халатом… ничего больше и не было. Иванов поспешно ушел из ванны. Но глазная сетчатка успела-таки запечатлеть толстую Натальину ляжку, волосы и кожную складку в области паха.
— Что? Испугался? — услышал он сильный, простодушно-невинный смех. Он в смятении уселся в кресло, жар тотчас отхлынул от его лица. «Черт знает, что творится, — бормотал он про себя. — Черт знает…»
Иванов действительно тогда испугался. Но испугался совсем не того, что имела в виду она. Все-таки он был как-никак медиком и навидался всякой человеческой плоти. Его поразило сочетание невинности и бесстыдства. Наталья вошла в гостиную как ни в чем не бывало, даже не посмотрела в его сторону, продолжая логический ряд вопросов, заданных ею до этого. Она не смотрела на него вовсе не от стыда, это он хорошо чувствовал.
Впрочем, какая уж там невинность! Зуев в тот день дважды бросал телефонную трубку, не отвечая на мужские запросы. В третий раз он не выдержал:
— Я же скоро уеду! И ты можешь резвиться, как тебе вздумается. На любой лад. Все четыре рода войск к твоим услугам…
Но она была просто неподражаема:
— Миленький, ну что ты сердишься? Я же все равно твоя. В конце-то концов, что от меня — убудет?
К Зуеву снова вернулось чувство юмора:
— Не убудет, не убудет! — он похлопал ее пониже пояса. — А вот если прибудет… Тогда на подводный флот не надейся.
— Развод?
Читать дальше