Георгий Соловьев - Отец

«Да, она тоже перестрадала много. Она другая теперь», — решил он, перечитав письмо.

Когда рано утром он в своих домашних туфлях, поставленных у тахты дочерью, вышел в прихожую, то в приоткрытую дверь кабинета увидел отца и мать.

— Так и пиши: «Любезная Зинаида Федоровна», — говорил Александр Николаевич, сидя на диване в одном исподнем. — Чем тебе не нравится?

— Старомодно, Саша, и не по-родственному, — ответила Варвара Константиновна. Она сидела в кресле, склонившись над столом.

— Не по-родственному? А раньше так письма и писали. Бывало, получит какой-нибудь матросик — такой, что начальство ему все зубы пересчитало, такой, что самый униженный на корабле человек, — получит такой матрос письмо, а ему родня пишет: «А еще, Емельян Афанасьевич, вам низко кланяются…» — и перечисляют всех родственников. И подумает матросик, что есть люди на свете, для которых он не последний человек, есть люди, которые ему еще низко кланяются.

— Ну, развел антимонию.

— Не антимония, а дело. А как ты ей напишешь? Зинуша? Зиночка? Дочка? Сама видишь: не годится.

— А что если так: «Здравствуй, любезная наша Зинаида Федоровна». Понимаешь: наша.

— Вот это подходяще. Согласен.

Дмитрий Александрович на цыпочках пошел в кухню. В это утро он брился и завтракал дома.

К десяти часам утра Дмитрий Александрович освободился от всех праздничных дел, требовавших его обязательного присутствия на крейсере. Улицы Славянского Порта уже вовсю шумели праздником. В город на День флота нахлынули тысячи гостей из других городов, приехали шефские делегации со всех концов страны.

Праздник должен был вот-вот начаться, и народ тянулся к набережной морского канала. Книжные киоски, палатки с мороженым и газировкой торговали бойко. Погода пока не угрожала ненастьем, солнце светило щедро. Многие дома украсились гирляндами флагов расцвечивания. Праздничный вид флотского города уже веселил людей, готовых интересно провести день.

Все начиналось с водного праздника на канале; потом гулянье продолжалось в матросском парке, где в эстрадном театре и летнем кино давали концерты московские и ленинградские артисты, показывались морские кинофильмы, в читальне должны были состояться встречи с писателями-маринистами, с мастерами шахмат и шашек. Обо всем этом оповещали яркие афиши.

Военные моряки пока совсем редко попадались на улицах, и гости были предоставлены самим себе. Дмитрий Александрович шел по улицам в парадной форме, со всеми орденами. Он знал, что вся его плечистая фигура исполнена чисто морского вида, и понимал, что уважительные взгляды встречных относятся к нему. Но он думал о том, что гости флотского города, все эти самые разные люди: и девушки в лучших своих нарядах, и пареньки с любовью к морю в глазах, и пожилые, изрядно потрудившиеся на своем веку люди — все они были советскими людьми, которые приехали в город не просто гулять и веселиться. Это было народное паломничество к боевой славе Балтийского флота. Именно поэтому и дарили его, боевого морского офицера, гости города такими полными уважения взглядами, в ответ на которые хотелось отдавать честь.

Сам Дмитрий Александрович тоже все больше и больше проникался ощущением всенародного праздника, и когда проходил мимо братской могилы с бронзовым солдатом и матросом, то, подчиняясь охватившему его чувству, он приблизился к могиле. Официальное возложение венков было определено ритуалом праздника в свое время. Но подножье памятника уже окружал валок из множества букетов и самодельных венков. Многие букеты повяли, и это показывало, что срезаны они давненько и везли их сюда издалека.

Дмитрий Александрович отдал честь братской могиле. И вдруг ему вспомнился рассказ Артема о могиле героя гражданской войны балтийского матроса в далеком заволжском городке. Артем тогда сказал, что раздумья у таких могил пробуждают небывалую жажду жизни. «Да, да. Именно во имя нашей сегодняшней жизни они шли на смерть, — думал Дмитрий Александрович, стоя у памятника. И отец мой когда-то не страшился смерти. И вот я с ним встречаю наш флотский праздник».

Покинув могилу, Дмитрий Александрович пошел к каналу в общем потоке людей.

Незадолго до ухода с крейсера он позвонил из своей каюты домой. Ответил отец — только он был дома. И вот что он доложил. Саша пришел утром рано: заботливый паренек. Принес дрова из подвала. Оказывается, еще вчера Варвара Константиновна сговорилась с Анастасией Семеновной насчет домашнего праздничного обеда с пирогами. Сейчас дети с бабушкой пошли по магазинам за продуктами. А он от самого торжественного подъема флага не уходит с балкона и смотрит на гавань, на улицу. Напоследок Александр Николаевич сообщил, что Саша остался недоволен билетами, присланными Дмитрием с матросом, что он придумал кое-что получше и велел Дмитрию приходить к маяку.