Вагаршак Мхитарян - Год - тринадцать месяцев

И вот на летучке я назвал имя автора записки. Юрка по-прежнему скромно отказывался от авторства. Тогда я вытащил документ и попросил класс ознакомиться с ним. Потрясенный и припертый к стене, Юрка сдался. В классе уже давно не было подобного случая упорного вранья и столь блистательного разоблачения. Ребята дружно набросились на Юрку. Девочки требовали, чтобы Юрка немедленно извинился перед Ларисой.

И тут-то Юрка окончательно погубил себя, пробурчав под нос:

— Еще чего не хватало — перед девчонками извиняться!

Девочки рассвирепели. В несклоненную Юркину голову полетели комки гнева и камни обличающих фактов.

— Извиняться ты не хочешь, а только ехидничать умеешь!

— Садишься, а он чернилку подставляет и еще смеется!

— Или стреляет пистонами — пугает всех!

— И врать ты любишь больше всех!

Последнего Юрка не мог снести и, повернувшись к Наташе Барабак, сказавшей это, потребовал:

— Докажи, когда я врал?

— И докажу, — вскочила Наташа. — Забыл, как отпрашивался с урока, говорил, что занес ключ от квартиры, а когда Тина Савельевна попросила показать ключ…

— Ну ладно. Один раз. А еще когда я врал?

— Хотя бы, когда меня яблоком угощал, — напомнил Сева Колосов. — Говорил, сладкое-пресладкое, а сам его перцем намазал.

— А как Зину на качелях закачал, когда звеном в парк ходили. Помнишь?

— А кто мой портфель зарыл, когда на участке работали?

— А кто на заметку про тебя Гимн Советского Союза наклеил? Опять скажешь, не ты?

Юрку казнили, как волка из басни, не за то, что он сер, а за то, что съел. Казалось, в классе не было человека, у которого Юрка не слопал ягненка. Он крутил головой во все стороны, откуда доносились реплики, и довертелся бы до головокружения, если б я не взял слова. Я возмущался, наверно, целых десять минут и в конце предложил ввиду особой тяжести проступка передать дело Вертелы в высшие инстанции — завучу. Ребята, не разобравшись, согласились со мной. «Что мог сделать завуч Юрке? — гадали они. — Погонять, дать выговор, вызвать родителей?» Они не знали, что я уже договорился с ним о дальнейшей Юркиной судьбе. И когда Василий Степанович сам пришел в класс и объявил свое страшное решение о переводе Вертелы в пятый «А», ребята ахнули.

Угнетенно молчавший в течение всего Юркиного процесса Сашка Кобзарь потребовал, чтобы и его перевели, так как он виноват наравне с Юркой. Но Василий Степанович оставил его без ответа — и это тоже было наказанием.

Девчонки просили Ларису публично простить Юрку и тем спасти его. Но Лариса молчала. Тогда, побуждаемый мальчишками, встал Валерка и от имени совета отряда попросил Юрку на поруки. Но Василий Степанович был неумолим.

Когда он уводил из класса всхлипывающего Юрку, все были около того, чтобы зареветь. Нашего Юрку уводили!

Это была высшая мера наказания. Наблюдая ребят, я еще раз убедился, что не вырвал бы этой меры у класса и поэтому решил сделать свое черное дело руками Василия Степановича.

Сознание классного общества было еще в той стадии, когда законы его не могли обходиться без жертв. Иначе они потеряли бы свою силу. Юрка был лучшей жертвой для закланья в честь культа законов. Если бы не было Юрки, его следовало бы выдумать. Но Юрка был, и его уводили из класса! Эх, жизнь-жестянка!

С понедельника Вертеле надлежало начать новую жизнь в новом классе. Начал он с того, что не явился на занятия.

Не пришел в школу и Сашка.

Посланные на большой перемене в разведку «Мы с Васневым» доложили: дома считают, что оба в школе. Все ясно. Удрали. Надо было срочно отыскать беглецов, пока домашние не переполошились. Отменив занятия группы продленного дня, я оставил мальчишек на совет. Обратились к бывшему знатоку городских закоулков Витьке Сомову. Я говорю «бывшему» потому, что в настоящем Витька (тьфу-тьфу, не сглазить бы!) вел нормальный образ жизни и после Приморска ни разу не воспользовался «летной» погодой. С введением группы продленного дня я снял слежку за Витькой и, пользуясь тем, что мне было с ним по пути домой, сам провожал его после занятий в группе. Часто встречался с матерью и братишкой — никаких бедственных сигналов от них не слышал.

Витька отверг мой план, по которому мы должны были разделиться на группы и искать беглецов сразу в нескольких местах. Он сказал, что знает, где они могут быть, и предложил ехать всем вместе.

Минут десять спустя мы заполнили площадку старенького трамвая, потащившего нас в западный конец города. Потом мы долго брели вдоль карьера кирпичного завода, пересекли лабиринт сушилок и очутились неподалеку от заброшенного сарая. Витька велел нам остановиться, а сам хотел пойти на разведку, но ребята решили общими силами окружить подозрительный объект. Растянувшись в цепь, маскируясь и делая короткие перебежки, они ворвались в сарай.