Петр Северов - Сочинения в двух томах. Том второй

— Сегодня у мальчика несколько открытий: то где-то раздобыл огромный лист морской капусты; то кто-то подарил ему колючего и страшного морского бычка; а теперь еще событие — осьминог… Что ж, у парня своя романтика и к тому же интересная. Кстати, глубина под нами около десяти километров и, право, есть чем заинтересоваться.

Некоторое время мы следили за тяжелым полетом баклана, как напряженно работал он крыльями над гладкой стеклянной волной, как скользил над собственным четким отражением, почти касаясь его.

— А слово-то какое сильное, — негромко, увлеченно проговорила учительница и повторила его нараспев: — Океан! Вы знаете, сколько ему, этому слову, лет?.. Впрочем, не гадайте и не смущайтесь — я тоже не знаю. По крайней мере известно, что звучало оно так еще в древней Греции!

Она лукаво взглянула на меня с чуть приметной усмешкой.

— Вот вы и напросились на лекцию, попутчик.

— А тема — романтика океана?

— Что ж, совсем неплохо. И разве нам не интересно — поскольку мы с вами, несомненно, романтики — перевоплотиться на минутку и взглянуть на этот могучий простор глазами, ну, скажем, тех людей, которые первыми назвали океан — Океаном? Был он, по Гомеру, древнейшим и величайшим богом морской стихии, а человек, смастерив суденышко, не просто, не буднично отправлялся в путь — нет, доверялся объятиям живого, всесильного существа. Бескрайняя синяя стихия — сказка, полная тайн, страхов и волшебств, божеств и чудовищ, и человек, плывущий навстречу своей судьбе, сам персонаж этой чудесной и отважной сказки под заглавием — Океан… Разве не интересно?

Она говорила негромко и мечтательно, с частыми паузами, будто припоминая когда-то любимые, но забытые стихи, и мне было приятно слушать ее ровный задумчивый голос. Что-то отвлекло ее, быть может, какая-то неожиданная мысль, и она резко смолкла.

— Вы поняли, к чему я все это? — спросила она, помолчав. — А все к тому же… Да, к тому, что перед нами не просто… «много соленой воды». Наша планета не точно названа. Правильное ей имя — Океан. И понятно, что, дети Океана, мы с вами, не можем, не волнуясь, оглядываться на свое детство.

Учительница тихо улыбнулась:

— Тем более сейчас, в часы такой близости с нашей древней, с нашей удивительной купелью!

Тут я немного подосадовал на того, уже знакомого бойкого паренька, что носился по теплоходу со своими маленькими новостями, — он появился вторично и с удивлением стал рассказывать, как повар рассекал большим ножом розовое тело осьминога, но каждая отсеченная частица продолжала жить и трепетать, — и не успел паренек досказать эту очередную новость, как Анну Сергеевну окликнули.

На кормовой палубе, перед надстройкой спардека, на широкой скамье устроились трое солидных дяденек — ладные костюмы, кепи, сапоги, вороты рубах нараспашку, на лицах отменный загар и по виду, по стати силенки не занимать.

Старший из них, с мягкими, пшеничного цвета усами и с внимательным, чуточку смешливым прищуром глаз, смахнул носовым платком край скамейки.

— Ну, Анна Сергеевна, длинная у вас нынче вахта! А меж тем в ногах, как говорится, правды нет: присаживайтесь к землякам-островитянам.

Она приветливо кивнула нм:

— У нас тут случайно высокая материя: боги, мифы, давние времена.

Тот, что сидел посредине, — чернявый, немного скуластый, со шрамом у виска, — привстал со скамьи, приглашая:

— Вот и мы с интересом послушаем, Анна Сергеевна. Боги-то какого сорта: земные, подземные или с небес? Я с одним старым чукчей как-то беседовал в Уреликах, так ему было точно известно и он мне показывал то место, где под землей проживает бог.

Все трое засмеялись, и с первого взгляда было нетрудно определить, что отношения между ними слаженные, дружные.

— Наши, с Итурупа, — тихонько сообщила мне учительница с неожиданной и явной ноткой гордости. — Я читала им лекции. Отличная аудитория.

— Рыбаки?

Она уже направлялась к скамье.

— В общем-то, разные… Один из них завфермой. Да у нас каждый на все руки: сегодня рыбак — завтра начальник. Бывает и наоборот: сегодня начальник — завтра рыбак.

Тот, с пшеничными усами, пригласил в их компанию и меня, — в тесноте, мол, не в обиде, — но места на скамье осталось маловато, и я неторопливо пошел вдоль палубы на просторную корму, где любили прогуливаться многие пассажиры и, как всегда под вечер, заняли свои позиции «созерцатели».

Остров Расшуа, малый и почти необитаемый (иногда на его крутые берега высаживаются рыбаки, геологи, ихтиологи, океанологи), вырастал в стороне как плотное сизое облако. Оно приближалось, обретая причудливые очертания, становилось скалистым берегом, высоченной сопкой, группой утесов, разбросанных в проливе.