Михаил Колесников - Алтунин принимает решение

Зазвонил телефон: какой-то агрегат вышел из строя. Срочно принимай меры!

Еще звонок: не завезли нужные материалы. И ты мечешься, проверяя и сравнивая нормативный запас материалов с фактическим. Иногда приходится в пожарном порядке составлять новый график.

Из таких моментов, или, как их называет Пудалов, "возмущений", и состоит твой рабочий день: словно играешь в азартную игру, где успех сменяется провалом, а провал успехом. Каждый удар парового молота отзывается в твоем сердце. Остановка машин без надобности, особенно простой гигантского уникального гидропресса ранят тебя глубоко и серьезно. Кажется, будто машины простаивают из-за твоей нерасторопности, неумения быстро принять решение. Нет ничего страшнее мертвой тишины машин.

Когда-то кузнец Алтунин допытывался у инженера Карзанова: для чего человек родится?

- А черт его знает, для чего, — отвечал инженер. — Не все, конечно, для великих дел. Кто-то должен заниматься и малыми делами.

Теперь Алтунин все больше и больше убеждался: человек родится для того, чтобы принять на себя свою долю ответственности за все, что происходит в мире. Если ты живешь бездумно, то вроде бы и не живешь вовсе, а существуешь.

Еще никогда ему не приходилось так много думать: успех работы большого рабочего коллектива постоянно зависит от руководителя, командира производства. Если ты в свое время не успел развить в себе способность к активному мышлению, к анализу, не научился сберегать свою энергию для достижения главной цели, — непременно растворишься в массе мелочей, утонешь в них.

С усмешкой вспоминал Алтунин институтского преподавателя психологии, молодого, розового, как бутон, кандидата наук Кукушкина, который внушал ему:

- Авторитарный, диктаторский стиль производства изживает себя. Авторитарный руководитель задерживает развитие коллектива и личности. У нас на производстве ценится демократический стиль руководства. Он наиболее типичен для нас. Будьте демократичны!

Хорошо давать однозначные рекомендации, если никогда и никем не руководил, а набрался мудрости только из книг. Жизнь производственного коллектива сложна, и тут все зависит от конкретных условий. Если нарушитель дисциплины садится тебе на шею, то стоит ли прибегать к демократическим средствам воздействия? Не лучше ли призвать его к порядку резко и решительно? Иногда полезно взять все в жесткие руки, чтобы пресечь безобразия, демагогию, расхлябанность...

Ты носишься с участка на участок, ища здесь разгадку всем загадкам, а потом после этих поисков, часто бесплодных, тяжело вваливаешься в кабинет, плюхаешься на стул и думаешь, думаешь, пока от напряжения не проступит на лбу пот...

Кира с испугом поглядывала на мужа: за несколько недель словно бы исчез прежний Алтунин - лицо потускнело и заострилось, вокруг глаз легли темные кольца, в жестах появилась вялость. Домой приходил полумертвый от усталости.

Однако на людях Сергей старался держаться молодцом.

Столкнувшись с парадоксами производства, он неоднократно уже пожалел, что учился все-таки недостаточно прилежно, наверное, что-то самое важное прошло на лекциях мимо его ушей. А скорее всего дело было в другом: мало кто из профессоров поспевал за жизнью - она ведь не стоит на месте, развивается. Если брать всю промышленность страны, то в ней свыше двух тысяч цехов и участков, изготавливающих поковки. Тут могут создаваться такие ситуации, какие профессорам и не снились. В действие приведены почти космогонические силы!

Алтунин здесь - ничтожно малая величина, и все же без его усилий, наверное, тоже не обойтись. Он не имеет права спокойно взирать на хаос в своем цехе, на своем заводе. Хаос, который притворился равновесием и выдает себя за устоявшиеся формы производственной жизни. Все эти недогрузки и авралы не только наносят вред государству, но и развращают рабочий коллектив: люди утрачивают чувство ответственности, чувство перспективы. А это страшнее всего. Без чувства перспективы человек словно утлый челн в бушующем океане.

А не теряешь ли ты, Алтунин, сам это чувство? В конечном-то итоге главное не в недогрузке цехового оборудования, не в простоях как таковых, а в том, что все это порождает в коллективе развинченность, необязательность, насильственно выключает человека из того режима, в каком можно наиболее полно проявить себя...

Всякие полумеры вызывали у Сергея раздражение. Он жаждал действия, но в новом своем положения чувствовал себя как бы со связанными руками. Его пока не ругали, не прорабатывали, все шло вроде бы так, как и должно идти. А сам-то Алтунин видел, что многое должно идти совсем иначе.