Вера Кетлинская - Дни нашей жизни

— Новой войны не будет, нет?

— Для того работаем. На том стоим.

— Ты уже полковник. Давно?

Он усмехнулся:

— Мы расстались, Аня, шесть месяцев назад.

— Да, правда. Всего шесть месяцев.

Ее поразила мысль, что шесть месяцев вместили так много. Казалось, бесконечно давно это было — поезд, пересекающий страну с востока на запад... растрево­женная переменой жизни, одинокая женщина ехала к пепелищу своей юности, не зная, что ее ждет...

— Расскажи мне о себе, Аня. У тебя такой удовлет­воренный вид.

Аня начала рассказывать, чтобы заполнить время до половины восьмого, когда она поднимется и уйдет. Как ей хотелось, чтобы время шло быстрей! И вместе с тем она ясно сознавала, что Ельцов очень дорог ей, что ей жаль расставаться с ним и потом, позднее, она не раз пожалеет о том, что встреча была слишком ко­ротка.

— Ты мне дашь свой адрес, Володя? Мне не хотелось бы терять тебя из виду.

— А мне кажется, Аня, что мне следует обязательно потерять тебя из виду.

— Это очень несправедливо устроено в жизни, Во­лодя. Женщины теряют самых хороших друзей толь­ко потому, что имели несчастье родиться женщинами.

— Тут уж ничего не поделаешь.

— Да, но жалко.

— Я себе представлял еще час назад — вдруг я уви­жу тебя и пойму, что ты... В общем, розовые мечты, ко­торые не сбылись. Очистить еще грушу?

— Да, я сегодня не обедала.

— Может быть, мы успеем...

— Нет, нет. Через двадцать минут мне надо идти.

— Там, куда ты идешь, тебя накормят, надеюсь?

— Ох, не знаю! — воскликнула она и блаженно улыбнулась, вспомнив все то же неуклюжее гостепри­имство Алексея. Может же быть, что человек так ну­жен и так люб!

Ельцов отвез ее домой на такси. По дороге они пере­бирали фронтовые воспоминания, дальневосточных дру­зей. Ельцов был оживлен и ровен.

— Прощайте, Аня, — сказал он возле ее подъез­да. — Постараемся охранить вас.

Она приподнялась на цыпочках и поцеловала его.

Оказавшись у себя в комнате, она на минуту при­села на подоконник, проводила глазами заворачиваю­щее за угол такси и тряхнула головой, словно это мог­ло помочь ей освободиться от ощущения невольной же­стокости, совершенной ею. Итак, целый кусок жизни окончательно ушел в прошлое. А то, что сегодня начи­нается... что оно принесет ей? Может ли быть, что все проходит?

Она лихорадочно заторопилась. Приняла душ, улы­баясь синим язычкам газового пламени, — в девять ча­сов я его увижу! Оделась, оглаживая пальцем каждую вещь, — в девять часов я его увижу! Осторожно влезла в узкое, мягко шелестящее платье, холодком приникшее к плечам, — в девять часов я его увижу!

Подойдя к зеркалу, она оглядела себя не своими — его глазами, — какою он меня увидит? Оттого, что она глядела его глазами, она увидела себя такою, какой и была в эту минуту — красивой, любимой, рвущейся к счастью.

Оглядела комнату как чужую, не позволив ни од­ному воспоминанию набросить тень на свою радость.

Она сейчас уйдет отсюда. Уйдет навсегда. В боль­шую неуютную комнату с глобусом на столе, где нет ничего, что нужно для уюта, и есть все, что нужно для счастья.

Усмехнувшись, сунула на дно сумочки футляр с зуб­ной щеткой.

Когда она выходила, ее остановила Алла Глебовна. Алле Глебовне нужно было рассмотреть ее платье и узнать, у какой портнихи оно сшито.

— Само сшилось, само! — крикнула Аня и, невежли­во рассмеявшись, выскочила за дверь.

Было без одной минуты девять, когда Аня издали оглядела пустой мостик через канал, на котором Алек­сей должен был встретить ее. На мостике не было ни души. И кругом никого не было, только мальчишка с удочкой стоял у решетки и следил за поплавком, плава­ющим на розовой воде.

— Ты, конечно, хотела, чтобы я торчал у всех на глазах на середине моста?

Откуда он появился, не понять было. Но он был именно таким, каким ей хотелось увидеть его и каким она все-таки совсем не ждала его — в белой рубашке с отложным воротом, свежевыбритый, с таким светом в глазах, что не оторвать взгляда. В руке, заведенной за спину, он держал, цветами вниз, большой букет. Стряхнув оберточную бумагу, маскировавшую цветы, он поспешно сунул букет ей в руки. Аня с радостью отметила, что это не был аккуратный и безвкусный бу­кет, какие делают уличные продавщицы, лишая цветы их непосредственной, свободной прелести. Алексей вру­чил ей рассыпающуюся охапку маков, ромашек и еще каких-то необыкновенных, незнакомых Ане цветов с нежным и сильным ароматом..

— Что это?

— Почем я знаю. Они тебе подходят.