Аркадий Васильев - Понедельник - день тяжелый | Вопросов больше нет (сборник)

— Что с вами, Кузьма Егорович?..

— Давление поднялось, — не моргнув, соврал он. — Жарко сегодня…

— Печет. Что это вы мне прислали?

— А вы разве не посмотрели?

— Тороплюсь. А что там?

— Новая продукция… Образец. Разрешите, я ее к себе перенесу.

— Не хочется возвращаться. Пути не будет. В понедельник посмотрим.

Стряпков злорадно подумал:

«В понедельник тебе, матушка, будет не до новинок. Дела сдавать будешь».

Затем его осенила деловая мысль: «А вдруг кабинет Соловьевой открыт?»

Он подергал ручку — дверь не поддавалась, Кузьма Егорович выскочил на улицу, подвел итоги, поставил перед собой задачи. Задач было три: первая — проникнуть в кабинет» вторая — сковырять с вазы портрет Соловьевой, третья — найти портрет Каблукова. Любой, в крайнем случае — самый маленький, для увеличения.

Все надо успеть сделать до утра понедельника. И еще две задачи: наиглавнейшая — сообщить радостную весть Якову Михайловичу Каблукову и второстепенная — информировать Христофорова.

Кузьма Егорович заглянул в отдел к Христофорову, но того на месте опять не оказалось. «Ладно, — подумал Стряпков, — я ему вечером расскажу». И рысью кинулся выполнять наиглавнейшую задачу.

Разговор начался с огурца. Стряпков достал из ящика стола твердый, как камешек, пупырчатый огурец и разрезал его, приговаривая:

— Огурец! Казалось, мелочь. Одно вкусовое ощущение, а пользы, извините, никакой. Ухаживаем. Поливаем. И вообще бережем. Особенно от заморозков. Не желаете, Яков Михайлович?

Каблуков удивленно, как на привидение, посмотрел на сослуживца:

— Благодарю…

Разговор явно не вытанцовывался.

— Не душно у нас, Яков Михайлович? Может, вспрыгнуть, окно открыть?

— Пар костей не ломит.

Стряпков распахнул окно, потянул носом.

— Приятно свежим ветерком обдувает. Вот так и на работе — придет новый руководитель, и словно свежим ветерком повеет.

Каблуков интереса к беседе не проявлял. Кузьма Егорович перешел на лирико-семейный тон:

— Хорош у вас сынок, Яков Михайлович. Во всех смыслах. Собой красив и разумом не обижен… Да если разобраться по-настоящему, в кого ему быть плохим? Жена у вас — первый сорт, даже высший, с глазурью.

Каблуков оторвался от бумажек. Стряпков сообразил, что приманка добрая, начал развивать мысли дальше:

— Ваше семейство можно на выставку. Достойно диплома первой степени…

— Обыкновенная семья. Ничего особенного.

Стряпков вспомнил про огурец, протянул тарелочку:

— Прошу, отведайте. Сделайте одолжение.

Каблуков взял дольку, положил в рот.

— Хорош! Вязниковский или муромский?

Стряпков сорвался со стула, протянул Каблукову руку:

— Не могу больше скрывать от вас, Яков Михайлович, как самый искренний друг. Нарушаю слово, данное товарищу Завивалову, — но не могу.

— Что такое?

— Сам видел. Так и написано: «Утвердить».

Каблуков на секунду опешил. Но только на секунду. Лицо у него стало непроницаемым, меж рыжеватых, кустистых бровей появилась продольная складка.

— Это уже не секрет, Кузьма Егорович. — Он ничего не знал, но, не желая показаться неинформированным, важно повторил: — Не секрет, Кузьма Егорович, не секрет. Это предполагалось. Брат Петр давно мне писал: «Пора тебе, Яков, на самостоятельную должность», — соврал Каблуков. — Подбор кадров — это не фунт изюма.

— Позвольте от всей души, от всего расширенного сердца. Одним словом, поздравляю.

В кабинет влетела счетовод, комсомолка Зина Часова, и с порога прощебетала:

— Вы, наверное, не поедете. Но на всякий случай сообщаю — завтра коллективная прогулка по реке до Остапова. Лодки забронированы. Будут два баяна. Сбор у лодочной станции. Водки брать не разрешается. Будет в буфете — по двести граммов на человека, то есть на мужчину. Все!

Стряпков всплеснул руками:

— Товарищ Часова, почему вы врываетесь без стука? А если мы заняты? И вообще, что у вас за вид?

Зина удивленно посмотрела на него и, ничего не сказав, хлопнула дверью.

— Возмутительно, Яков Михайлович. Придется приструнить.

— А тут многие распустились. Брат Петр в последний приезд говорил, что либерализм для администратора противопоказан. Тут, знаете, порядки надо наводить и наводить. Но ничего. Выправим.

Стряпков, взглянув на часы, радостно воскликнул:

— Батюшки-светы! Да ведь сегодня суббота! Вы домой, Яков Михайлович?

— Что вы! Посижу, подумаю. А вы уже уходите?

— Если я вам нужен, я с удовольствием. Я даже могу домой к вам вечером…