Владимир Осинин - Полк прорыва

Цвели сады, а воздух холодный, подмораживало. Щербатый месяц висел в небе как-то боком, будто дырявый мяч, который ударили сапогом и осталась вмятина. Синее облако тумана упало на дорогу.

— Не забывайте нас, — сказала Людмила. — В больших городах люди часто теряют друг друга. Я б хотела, чтобы вы подружились со Степаном. Может, в нем и выпирает что-то солдатское, но это только на первый взгляд. Все мы солдатам многим обязаны. И сама Россия тоже.

— Это верно.

В Москве у него не было близкого друга. Может быть, и у Степана тоже. Но возможно ли в такие годы подружиться заново? Особенно когда рядом будет она, Людмила?

Со стороны станции по бетонке шла машина, бросая в упор два ярких пучка света.

— Это Чеботарев. Вырвался все же! — сказала Людмила, прикрывая рукавом глаза.

Газик поравнялся с ними и остановился.

— Не остался наш гость ночевать?

— Нет, не остался, — ответила Людмила. — Говорит, ему завтра рано надо быть на службе.

— Надо так надо! Подбросить до станции?

— Зачем? Тут же рядом.

Чеботарев взглянул на светящийся циферблат своих часов.

— Хотя торопиться некуда. Электричка будет через полчаса.

Он вылез из машины и встал менаду Шорниковым и Людмилой, заслонив ее своей широкой спиной. Она молча слушала их разговор. Потом зашла с другой стороны, какая-то уступчивая и как будто малознакомая. Прощаясь, подала Шорникову руку, теплую, совсем крохотную. А у Чеботарева рука медвежья, тяжелая и сухая.

— Не забывайте.

— Приезжай.

Кончилось все как-то очень просто. Он понимал это и не понимал. Ему ничего иного и не хотелось, но почему-то холодная неудовлетворенность сдавливала душу. Он понял, что они теперь для него совсем чужие, почти незнакомые, такие, как все. Хотя, может быть, только от него самого зависит, как могут сложиться их отношения.

Электричка была почти пустая. В вагоне кроме него находилась какая-то парочка: парень и девушка, разговаривают шепотом за спинкой дивана, целуются.

За окнами огни, огни, огни… Потом густая темнота.

Он думал и не мог понять, счастливы ли Степан и Людмила? Ему было почему-то жаль ее. А еще больше жаль своей и ее юности, которая ничего им другого не уготовила, кроме разлуки и встречи со смертью, когда все начинаешь в жизни измерять совсем иной меркой.

В сплошном мраке грохочет электричка. Вдруг опять ослепляющие огни.

Кто-то прошел по вагону, пронес охапку сирени. И он еще сильнее почувствовал свое одиночество.

Перед окнами вагона проплывают буро-зеленые откосы насыпи. Через стекла они покачиваются и поворачиваются, лихорадочно дрожат.

Он невольно обернулся. Показалось, что рядом с ним незримо стоит женщина. Опечалена, что ничем уже не может ему помочь.

…Плывут по реке льдины. Уже под водой мостик, волны начинают перекатываться по черным горбылям. Речушка она небольшая, летом комару по колено, а вот разлилась, шумит, раздвинула свои берега, затопила лощину. Кусты лозняка почти все в воде, шевелят жидкими верхушками.

На противоположном берегу стоит девушка. На ней спортивная куртка и брюки, на ногах туфельки. Поставила чемоданчик на снежный бугорок, улыбается сквозь слезы.

— Сейчас я к вам перейду! — крикнул он ей.

— Не надо! Мостик еле держится.

— Потерпите несколько минут!

Подоткнув под ремень полы шинели, он журавлиными шагами пошел по мостику, рядом с которым чернела глубина.

— Вернитесь!

Но он перешел.

— Я все равно с вами не пойду. Ни за что на свете!

— А может, все-таки пойдете?

— Я боюсь.

— Но я вас не уроню.

Они постояли немного на берегу.

— Видите, мостик пока держится. Но вода прибывает. Не будем раздумывать.

Он взял ее на руки и уже шутя сказал:

— Обычно тонут не утопающие, а спасающие. Запомните на всякий случай, кто с вами переправлялся. Капитан Шорников.

— Таня.

…За окном темное небо, словно та холодная талая вода в половодье.

Так же неожиданно, как и встретилась, она ушла, оставив ему дочь, похожую на себя и на него тоже.

В каждом письме Оленька присылает ему картинки. И всегда на них птицы — аисты. Может, потому, что там, где она родилась и росла, было много аистов. Спокойно расхаживали по лугам у Эльбы.

После смерти жены с Оленькой занималась Марта, старая одинокая женщина, которая в войну потеряла своих детей и потому не довелось ей нянчить родных внуков. Оленька так к ней привыкла, что расставались они со слезами.

Дедушка тоже одинокий, Татьяна была у него единственная дочь. Отслужил, вышел в отставку, на пенсии. Заменил внучке всех — отца, и мать, и бабушку, которой она не видела. Но годы свое берут, и ему трудно. А может, и легче вдвоем с внучкой.