Илья Лавров - Листопад в декабре. Рассказы и миниатюры

Мама говорит, что он воспитывает.

Крылышко молчит, не смотрит на него и тихонько уходит в угол. Там лежат игрушки. Со скучным лицом перебирает их. И думает о том, как она обязательно порвет все струны, запачкает чернилами все ноты, а в карманы белого пиджака дяди Валеры насыплет сажи. Ее выгонят из дома, она будет скитаться. А мама потом спохватится, начнет со слезами искать, но ее уже никогда не найти. Крылышку становится жалко себя. Она чуть не плачет.

Вспоминает темноватый сад, роняющий яблоки на рассвете, Наташу в тюбетейке, кур, спящих на яблонях. Папа, наверное, один в пустой комнате. Он стоит у окна и вертит ножницы. Он ждет Крылышко. И она убежит к нему. Они будут скитаться вдвоем…

Крылышко видит, как мама с удовольствием и торопливо готовит обед, прибирает в комнате. Она старается угодить дяде Валере. Теперь вещи слушаются ее. Они всегда стоят на местах чистые, как именинники. И мама и вещи любят друг друга. Мама, раскрасневшись, поет, дурачится и походит на озорную девчонку. Дядя Валера любуется ею, целует руки.

Крылышко отворачивается и, не вытерпев, коротко всхлипывает. Мама испуганно оглядывается, шепчет:

— Ну, что ты, глупышка? Иди погуляй.

Крылышко крепко сжимает губы и молча выходит. Из-за двери слышит грустный голос мамы:

— Что случилось с ребенком — не пойму. Была такой правдивой, мягкой. А теперь упрямая, скрытная, нервная… Вдруг испортился характер…

«Ну и пускай! Ну и можете прогнать! Не заплачу!» — думает Крылышко, стоя на лестничной площадке.

Во дворе слышится детский визг и беготня, но ей неинтересно играть.

Вечером Крылышко с мамой и дядей Валерой приходят в парк. Мама и дядя Валера сидят на скамейке в густой аллее и говорят о том, что завтра нужно купить девочке форму и букварь с тетрадками. Уже время пришло. Мама смеется, держит дядю Валеру за руку.

Недалеко, на повороте аллеи, под огромным карагачем стоит ларек. Перед покупателями, загораживая продавца, висят на веревочках лиловые гроздья винограда и большая золотистая дыня.

Крылышко подбегает к ларьку. С другой его стороны на скамейке сидит человек в темном костюме. Волосы у него как меховая шапка. Крылышко смотрит и узнает отца. Она резко останавливается, улыбается, но, услышав голос мамы, пробегает мимо. Отец успевает протянуть плитку шоколада. Крылышко на ходу берет и стрижом уносится обратно.

Быстро глянув на маму с дядей Валерой, прячет шоколад под куст, проносится мимо. Опять выпархивает перед отцом, дарит мгновенную улыбку и улетает за деревья.

В темноте, низко между кустами, она мечется бесшумной белой птицей.

— Катюша! Скоро начнется сеанс! — кричит звонко мама.

Крылышко устремляется к отцу, крепко обхватывает его шею, шепчет:

— Я приду к тебе завтра.

Вдали слышится смех мамы. Крылышко плавно скользит над землей, опускается у куста, ловит шоколадку, на лету сует ее в кармашек и растворяется в темноте.

Отец сидит без движения, похожий на большой куст.

На другой день Крылышко влетает в свой старый сад. Смеется, встретив обрадованную Наташу, прыгает на свое крыльцо. Большой рыжий Ленивец сидит, закрыв глаза. Она прижимает его к груди, гладит:

— Маленький мой, маленький!

Выбегает отец, прижимает к себе Крылышко с Ленивцем, гладит ее и тоже приговаривает:

— Маленькая моя, маленькая!

Крылышку чудится, что он, вглядываясь в ее лицо, старается разглядеть в нем что-то необыкновенно дорогое. И он видит это, известное только ему, и потому так дрожат его руки, так крепко он целует ее.

Крылышко обегает кухню и улыбается. Она кружится по комнате и смеется. Гладит свою раскладушку, все еще не убранную. Гладит свое одеяло, все еще не увезенное. Все так же. Все то же. Только пахнет по-другому. Раньше пахло духами и табаком, теперь же — только табаком.

Крылышко подбегает к окну. Берет красный карандаш и лист бумаги, — это она оставила их на подоконнике. Сад, разронявший яблоки, машет ветвями — радуется. На вершине груши воркует серая горлинка — радуется. В арыке проплывают золотые ремешки — тоненькие корочки дынь.

У окна ждет Наташа. У нее под тюбетейку подоткнуты огуречные корки. Они прилипли ко лбу мокрым прохладные веером, спасая от жары.

Крылышко машет и ей, и саду, и горлинке, и золотым ремешкам.

— Возьми меня на руки, — просит она, не поворачиваясь к папе.

Он прижимает ее к теплой груди, носит, как носил ночами в белом саду. Папа заглядывает ей в глаза и спрашивает:

—: Ну как же, как ты живешь?