Курбандурды Курбансахатов - Сияние Каракума (сборник)

— И ты посмела нарядиться, точно на свадьбу?!

Верно, в те дни редко кто одевался в новое, щеголял нарядами. И Огульдженнет вдруг сама себе подивилась: для чего было доставать новое платье? «Ведь в самом деле, вот пустоголовая! — укорила она себя. Но тут же оправдала: — Да ведь и не на похороны я направляюсь… Зовут в гости всё-таки. И почему бы не пойти?..»

— Что же, — сказала она вслух. — Как Чопан уехал, я ни разу не надевала нового. А сегодня уходит на фронт муж подруги, близкий ведь человек. Пусть в этот час будет у людей на сердце светло…

— Муж подруги… — повторила Оразгюль. — А что деверь твой тоже на фронт уезжает, про это ты, вроде, позабыла…

То была правда. Атак накануне получил повестку и сегодня с утра направился в контору, чтобы рассчитаться. Огульдженнет, узнав, что деверь получил повестку, передала ему через свекровь — сама обращаться к родственнику, по обычаю, не смела: «Скажите, мама, пусть уезжает без тревоги, мы позаботимся о его семье». Зачем же Оразгюль сейчас заводит об этом речь? У Огульдженнет обида вскипела на сердце, но она сдержалась, ответила скромно:

— Я знаю. Пусть поскорее возвращается здоровым и невредимым. Дай бог удачи, победы над врагом.

— Опять ты больше всех знаешь! — как обычно в подобных случаях взорвалась Оразгюль. — Насмешки строишь над семьёй, в которую тебя взяли!.. Бесстыдница! Радуешься, что моего мужа забирают, потому и вырядилась. Позоришь нас перед всем селом. Конечно, я всегда говорила: от тебя чего угодно ожидай, только не добра…

Огульдженнет отвернулась, не зная, куда деться от стыда. К счастью, Оразгюль, выпалив одним духом обвинения, выплеснув всю грязь, скрылась в доме. У Огульдженнет что-то заныло внутри, будто она проглотила яд. Не поднимая глаз на паренька, махнула рукой в сторону ворот: пошли, мол…

Она возвратилась домой на закате. Видит: люди собираются возле конторы. Собрание, наверное…. Только хотела расспросить соседку — навстречу бригадир Аннареджеп. Спешит, как обычно, громко топая разбитыми сапогами.

— Огульдженнет, погоди-ка! — окрикнул он её. — Что ещё за шутки?! Откуда идёшь?

— Иду… из соседнего аула. Такие вот дела… — она коротко всё объяснила.

— Не желаю знать про твои дела! — задрал голову и надулся Аннареджеп. — Как ты смеешь не являться на работу?! Почему не отпросилась? Язык проглотила? А теперь… Все собрались у конторы — тебя одну будем ждать?!

— Вах, простите! Конечно, нет… Позвольте, я завтра выполню двойную норму. Виновата, знаю… Но скажите же, для чего всех созывают у конторы?

— Из района прибыл представитель, — немного смягчившись, важно пояснил бригадир. — Собирают для фронта, кто что может дать. И ты не задерживайся, приходи.

Он повернулся и зашагал прочь, громыхая сапожищами.

А Огульдженнет быстро-быстро, почти бегом, заспешила к конторе. Сразу всё поняла — ведь уже не впервые люди сдавали в фонд обороны кто что имел. Сама она уже отдала украшения: нагрудную брошь поляка и подвески, все из позолоченного серебра. А теперь снова… Что же делать? Огульдженнет не могла вспомнить и хотела поглядеть, что отдают другие.

Тем временем у конторы собрались почти все жители села. На крыльце — представитель района, однорукий, седой, в защитном кителе и фуражке. Негромким голосом разъясняет притихшим людям, что война поглощает много средств, надо помочь нашей армии, день и ночь ведущей бои с врагом. И чем обильнее будет помощь, тем скорее мы разобьём захватчиков-фашистов. А тогда вернутся домой ваши, товарищи колхозники, сыновья, мужья, братья… К чему тратить много слов? Все присутствующие отлично понимали обстановку. И едва представитель умолк, со всех сторон послышались возгласы:

— Ай, всё понятно! Отдаю кошму!

— А у меня шуба совсем новая. Берите.

— Жена, неси рукавицы! Пусть нашим сыновьям отошлют…

— Ковёр у меня возьмите! После свадьбы сорок лет берегла, старик-то уж помер…

Огульдженнет, ещё не зная, что она скажет, из задних рядов протиснулась к самому крыльцу. Тут же кое-кто отдавал, что принёс; секретарь сельсовета записывал. Председатель наконец заметил её, наклонился:

— А вы что хотите предложить, сестрица?

— Я… у меня… Скажите, принимают ли женские платья из кетени? У меня совсем новое…

— Видите ли… Можно сдать любую вещь, однако… — представитель замялся, отыскивая слова, чтобы не обидеть женщину. Но Огульдженнет слышала только начальные фразы — и уже изо всех сил выбивалась из толпы, спеша домой. Не заходя к себе, кинулась к свекрови: