Юрий Лаптев - Заря

Не уяснил вопроса до конца и выступивший следом за Шаталовым младший конюх Никита Кочетков. Только Дусю Самсонову расстроил. Раз надумал выступать, должен был прийти к секретарю посоветоваться. А то Наталья Захаровна наверняка ведь подумает: «Ну, хороши у Самсоновой комсомольцы — двух слов связать не могут».

— Я обвиняю товарища Бубенцова, хотя лично мне он ничего плохого не сделал, да и колхозу тоже, — начал Никита своим неустойчивым баском.

— Чего же тогда обвинять вылез? — не удержавшись, выкрикнула Дуся.

— Обождите, товарищ Дуся Самсонова. А вот я вас спрошу — у кого, по-вашему, Федор Васильевич Бубенцов служит, а?

Так как теперь Никита обратился уже непосредственно к Дусе, она и ответила:

— Известно у кого — у колхоза.

— Хорошо. Так кто же дал право Федору Васильевичу со своим хозяином так грубо обращаться? Это во-первых…

— А сам говоришь, что ничего плохого от Бубенцова не видел, — совсем уже рассердившись на такую нелогичность, вновь прервала речь Кочеткова Самсонова.

— Да помолчи ты, нетерпимая. Дай человеку слово сказать. Может, и дельное услышим, — урезонила Самсонову сидящая рядом женщина.

— Верно, Дуся. Ты прямо какая-то… — заступился за «оратора» и Николай Шаталов.

А Никита добрался, наконец, до сути.

— Я — это и есть колхоз! И если Бубенцов обидел нехорошими словами мою тетю Елизавету Дмитревну, значит всыпал и мне, да и тебе тоже. Словом, ударил по одному, а пришлось по всем. Теперь — другое. Раз я — колхоз, мне интересно, чтобы меня любили мои соседи, другие колхозы. Уважения хочу добиться в районном масштабе! Поняла? — Никита никак не мог отстать от Самсоновой ни словами, ни взглядом, хотя и сам чувствовал, что его речь от этого проигрывает. Не речь, а разговор получается.

— В областном, может быть? — а разве Дуся могла не отозваться, раз Никита обращался непосредственно к ней?

— И в областном! — неизвестно почему обиделся Кочетков.

— Поднимай выше, Никита! Кидай на всю республику! — поддержал Кочеткова кто-то из приятелей-комсомольцев. Но эта поддержка окончательно смазала по существу не глупое выступление комсомольца.

Шум утих только тогда, когда на крыльце перед столом президиума появился следующий оратор, уважаемый в колхозе человек. Андриан Кузьмич Брежнев говорил негромко и без пафоса. Но его слова были услышаны всеми и почти всем понравились потому, что напоминали сказку: большой до нее охотник русский человек.

— Вот роется в навозе жук. И доволен этот жук, наверное, своим существованием. А что он видит?.. Кучу навозную, да и то не всю сразу… Теперь возьмем петуха. Тоже невесть какая живность. Но может он все-таки вспорхнуть на крышу и оттуда посмотреть на все село, где обитается. Значит, выше петух жука?

— Какой же разговор! То — жук, а то птица, — выкрикнул крайне заинтересованный образным подходом Брежнева его постоянный почитатель Александр Камынин. И, обратившись к окружающим, пояснил: — Головастый мужик Андриан!

— И птица птице рознь, — рассудительно продолжил I Брежнев. — Вот почему, интересно, орла царем птиц зовут? А потому, что может орел подняться на страшенную высоту и оттуда весь наш район глазом окинуть.

— Ах ты, мамаша моя, любезная женщина! — совсем уже умилился Камынин и посмотрел вверх. Да и многие почему-то взглянули на небо, хотя орла там в этот момент не было. Да и откуда ему взяться? Коршун или ястребок еще могли бы залететь.

— Высоко орел летает, а все-таки до людей ему не подняться. Человек, если, конечно, он стоящий, вот, не сходя с этого места, может всю свою страну увидеть! К чему это я говорю?.. А к тому, что должен интересоваться каждый колхозник нашего района, как, например, в Донбассе живут шахтеры, в чем они в настоящий момент нуждаются. А шахтер или другой какой рабочий пусть беспокоится о нас, колхозниках. Так я понимаю социализм! И Иван Григорьевич Торопчин так же. А вот ты, Федор Васильевич, пока до такого сознания не дошел. Видишь ты свой колхоз и хорошо видишь. Прямо скажу — ничего от твоего глаза не укроется. А того не понимаешь, что колхоз-то наш не в лесу ведь стоит дремучем, где кругом только звери обитаются, и не посреди большой воды… С таким сознанием, милый, далеко не ушагаешь. Да и другие за тобой не пойдут!

— Вот, брат, как. В петухи вывел председателя нашего. Ай-яй-яй, — даже расстроился Камынин.

Федор Васильевич Бубенцов сидел за столом президиума рядом с Васильевой., Сидел на виду у всех. И чувствовал, что посте слов Брежнева взоры нескольких сотен людей устремились только на него. Тех самых людей, которые выбрали его председателем, поставили над собой, а теперь с него же требовали ответа. Но не знал пока Федор Васильевич, не мог решить, как и что он ответит народу. К чему же все-таки он ведет свой колхоз?