Нурмурад Сарыханов - Женитьба Элли Оде [сборник рассказов]

И Леха поехал. Товар свой он толкнул в два счёта, а вот с автоматом вышла осечка. Адрес, какой указали, он нашёл и нужного человека встретил, но просьба Лёхина его удивила:

— Юноша, или вы не видите, куда катится наша жизнь? Скоро кухонные кожи будут нумеровать и регистрировать. Или вы с Луны?

— С какой ещё, блин, Луны, — возмутился Леха.

— Или вы газет не читаете? — продолжал одессит. — Так, может, вы неграмотный? Тогда слушайте радио, смотрите телевизор.

— Мне нужен автомат, понимаешь или нет. При чём тут телевизор?

— Понимаю, всё понимаю. Но если я продам автомат, а вы завтра угоните за кордон самолёт, кто предстанет перед правосудием? Вы или я? Конечно, я, А вам дадут убежище. Нет, юноша, таким товаром не торгуем. Вот если музыка интересует современная. Бразильский джаз, австрийский… Записи — исключительные. Есть журнальчики, — хе-хе-хе-хе, дамочки в… и кавалеры при них обнажённые… Шведские, итальянские…

Ни музыка, ни дамочки Леху, разумеется, не интересовали, За автомат, за хороший исправный автомат, такой, что был у него в армии, он не пожалел бы ничего. Автомат — это вещь! Он себя за полгода окупит.

…Леха, вспомнив своё путешествие в Одессу, молчит, недовольно шмыгает носом.

— Те времена, — нарушает молчание Тимофеевич, — когда хорошим оружием торговали, Леха, давно уже прошли.

— Эт эти сволочи всё…

— Кто? — не понял Тимофеевич.

— Да эти, как их… террористы. Падлы. Нашли как угонять самолёты. Украсть, блин, по-человечески не умеют и давай автоматами да бомбами пугать лётчиков.

— Это точно, — согласился Тимофеевич и нашарил в темноте кружки и бутылку. — Как эти самодельные фокусы пошли, так нашего брата поприжали. И крепенько поприжали. Давай-ка, Леха, вмажем, да проскочим к острогу-кургану. Сдаётся мне, что сайгаки туда двинули.

Он бежит, почти не напрягаясь, совсем не чувствуя усталости. Сердце, однако, стучит гулко и часто, и Рогалю кажется, что оно заполняет уже полгруди, продолжая расти, вот-вот разорвёт грудь и выскочит наружу.

Он всё ниже и ниже опускает голову, вдыхая солоновато-горький запах полустепи, полупустыни, и прыжками, размеренными и мощными, мчится в сероватую муть ночи.

Почему же нет усталости?..

Степь есть степь! Ни конца у неё, ни края. Больше часа уже мчится газик, но ни души не повстречалось.

Леха выжимает на своего старикашки всё, на что он только способен. А старикашка-газик ещё силён.

Вон как болтает на кочках. Сколько он, интересно, выжимает сейчас? Спидометр не работает. Его, Леха, чтоб лишних разговоров не было, когда выезжает на охоту, отключает. Определить без спидометра скорость с точностью до километра, скажем, нельзя, но и на глаз видно, что сейчас — за восемьдесят. А может и все сто.

— Тише, тише, — время от времени буркает Тимофеевич. — Куда спешишь? На тот свет, что ли?

— Трус не играет в хоккей, — смеётся заметно охмелевший Леха. — Двум смертям не бывать, а одной не миновать, Тимофеич!

— Живём-то в первый и последний раз, учти. Тише, обормот! А как яма какая или овраг?

Леха сбрасывает газ, откидывается на спинку сиденья, но почти тотчас же, встрепенувшись, жмёт на тормоз. Газик окутывают клубы поднятой им же пыли. Леха, распахнув дверцу, спрыгивает на землю и, присев, что-то внимательно рассматривает в полуметре от радиатора.

— Что там? — Тимофеевич, навалившись всею тушей на руль, да так, что того и гляди не выдержит, хряснет колодка, пытается узнать, что там такое интересное обнаружил Леха.

— След.

— Сайгаки?

— Какой сайгаки? Мотоцикл. Не иначе Петро Забродин на своём ИЖе проскочил. Только что проехал. И тоже, блин, к Острому правится.

— Петро? Эт егерь здешний?

— Да.

— Хрен его носит.

— Не говори, Тимофеич. Сидел бы себе дома. Чего мыкаться? Бабки всё равно идут. Так нет же…

— Домыкается, — зло буркнул Тимофеевич, но так, что Леха, кажется, и не расслышал.

…Руки марать не хочется. Это ж опять какая-нибудь шмакодявка вроде вот этого. Только, видать, ещё и правдолюб. И принципиальный.

Их таких в школе клепают. Десятилетку закончит, книжек начитается, и давай выкобеливать. Такие и нарываются частенько на своё. За таких и сроки дают нашему брату.

— Есть же такие люди, — продолжал своё Леха, садясь за руль и разворачивая резко вправо, — в крови у них што ли? Их, блин, мёдом не корми, дай над людьми верх держать.

— Сколько он, интересно, получает? Не знаешь?

— Да сотни полторы. Не больше. Но у него ж и работёнка — не бей лежачего.