Николай Асанов - Открыватели дорог

— С удовольствием! — спокойно ответил Чудаков, будто давно уже привык бывать на профессорских раутах. — Могу ли я пригласить от вашего имени и жену?

— Вы женаты? — удивился профессор.

— Уже полгода! — улыбнулся Чудаков. — Может быть, по отсутствии стажа жена и не любит отпускать меня одного.

— Пожалуйста, пожалуйста! — с необыкновенным радушием в голосе сказал Михаил Борисович. И полюбопытствовал: — А ваша супруга тоже физик?

— Нет, она электроник.

— Скажите на милость! Она перегнала вас — выбрала новейшую науку!

— Есть ведь и поновее! — с какой-то странной иронией ответил Чудаков. — Вот уже и бионики появились.

— Это не наука, а чистое шаманство! — произнес профессор с неопределенной интонацией, так что трудно было понять, шутит он или всерьез так думает.

— Ну что вы, Михаил Борисович! — Чудаков усмехнулся. — Ведь еще не так давно и генетику и кибернетику считали охвостьем идеализма.

— Тут вы в чем-то заблуждаетесь! — внезапно став строгим, сказал Михаил Борисович. Вольнодумство студента ему не понравилось. Да и зачем молодому физику интересоваться генетикой, бионикой? В сущности, рядом с физикой эти науки выглядят примерно так же, как астрология рядом с астрономией. И потом в этих странных рассуждениях, чувствовал Михаил Борисович, проскальзывает слишком глубокая ирония.

А Чудаков не унимался:

— Но и физика стала ведущей наукой совсем недавно. А кибернетика выплыла на поверхность только после того, как оказалось, что без машинных вычислений нам не управиться с физикой. А теперь попробуйте представить, что завтра американцы объявят, будто могут передавать приказы на свои атомные суда без помощи радио, только лишь усилием воли гипнотизера, направленным на медиума, сидящего где-то в рубке корабля. Или даже на подводную лодку без ее всплытия, которое требуется сейчас, поскольку радиоволны не желают проникать под воду. Разве мы не заинтересуемся такими опытами?

— А вы что-нибудь слышали о подобных экспериментах? — с любопытством спросил Михаил Борисович.

Несмотря на свое подчеркнуто пренебрежительное отношение к «мистическим» наукам, каковыми он считал генетику, бионику, парапсихологию, он побаивался оказаться вдруг в печальном одиночестве, если кто-то где-то кого-то убедит в их действенности.

— Ну, что вы, — с грустной доверительностью сказал Чудаков, — у нас об этом не пишут и никто за этим не следит.

— Стоп, товарищ Чудаков! — холодно обрезал студента Михаил Борисович. — Руководство получает самые последние новости о положении дел в науке! — строго заметил он.

— Возможно, возможно! — ничуть не смутясь, сказал Чудаков. — Но все-таки мне жаль, что мы несколько ограничиваем наш кругозор… Так в субботу? — переспросил он, словно хотел убедиться, не откажется ли профессор от своего приглашения после того, как будущий гость проявил некоторое вольнодумство.

Но профессор как будто забыл о своем недовольстве и, приятно улыбнувшись, повторил:

— Да-да, и вместе с супругой.

Из своего визита Чудаков извлек по меньшей мере одну важную информацию: в «конюшне» у профессора паслись до десятка студентов старшего курса и среди них всегда интересовавший Чудакова третьекурсник Алексей Горячев.

Но Чудаков, несмотря на свою самоуверенность, которой он так гордился, был изрядно ошарашен встречей, ожидавшей его и жену.

Во-первых, на звонок в переднюю выскочила розоволицая молодая красавица в вечернем платье без рукавов. Завидев Аннушку, привычно одетую в белую кофточку с плиссированной юбкой, красавица бросилась к ней в объятия с такой радостью и стремительностью, что чуть не сбила ее с ног. Сам Чудаков был тут же забыт. Из отрывистых восклицаний красавицы Ярослав смог уяснить, что она и Аннушка учились в одном классе. Красавицу звали Нонна, и Чудаков понял, что это и есть дочь профессора, в которую влюблялись все бывавшие в профессорском доме студенты.

При более тщательном рассмотрении Чудакову, забытому подле вешалки, показалось, что Нонна не так уж прекрасна: немножко полна для своих девятнадцати лет, ноги, хотя и стройные, несколько коротковаты, не руки, плечи, лицо были безупречны. Освободил Чудакова из его странного плена среди чужих пальто и плащей сам Михаил Борисович. Подивившись тому, что гора с горой не сходятся, а человек с человеком не разминутся, поздоровавшись с Аннушкой и похвалив ее за хороший вид и цвет лица (Аннушка была смугло-румяной), Михаил Борисович оставил ее на попечение Нонны и увлек Ярослава к себе, предварительно оглядев его с ног до головы и одобрительно хмыкнув.