Николай Асанов - Открыватели дорог

Академик пропустил гостя вперед, и они скрылись в здании. Кириллов обернулся к двери.

Войдя в приемную, академик встретил взгляд Кириллова.

— Вы с чем, Николай Иванович?

— Да вот поджидаю движение воды, — ворчливо ответил Кириллов. — В евангелии писалось о каком-то целебном источнике: больные должны были ожидать возмущения воды, а тогда уж не зевай, ныряй, авось вылезешь здоровым.

Академик слушал вполуха, помогая гостю повесить пальто. Но что-то недоброе мелькнуло в его лице в ответ на слова Кириллова. Проведя гостя в кабинет, он сухо сказал с порога:

— Ну что ж, входите и вы! Наверно, еще вчера сговорились?

Кириллов небрежно уронил:

— А как же!

Марина Саввишна с глубоко обиженным видом — ведь говорила же Кириллову, что академику сегодня не до него! — вошла следом с папкой почты. Академик усадил Богатырева напротив, спросил:

— Наверно, не завтракали? Я нашего Кириллова знаю. Уж если вцепится в человека, то, как бульдог, зубов не разожмет! — И приказал секретарше: — Принесите кофе!

Богатырев усмехнулся, ничего не ответив, и Марина Саввишна вышла, гордо неся перекрашенное лицо. При академике она всегда не столько служила, сколько священнодействовала. Здесь все зависело от нее, кроме непредвиденного прорыва Кириллова, Но придется угощать и его. Другое дело — Богатырев! Он и сам член-корреспондент. А бывало время, когда Богатырев даже начальствовал над ее обожаемым шефом. С ним надо считаться. Не исключена возможность, что Богатырев снова окажется на коне… Все эти мысли не имели, конечно, отношения к делам, но хороший секретарь тем и хорош, что может предвидеть все возможные комбинации…

Секретарша принесла и поставила перед каждым малюсенькие чашечки с отличным кофе, а разговор все не складывался, не шел дальше: «В Москве нынче очень жарко!», «Нас Волга спасает!», «Я решил в этом году съездить на Иссык-Куль!». Но вот Марина Саввишна исчезла, и Богатырев не торопясь приступил к делу.

— Мы повторили опыт Горячева и Чудакова. При атаке античастицами металлических мишеней металл словно бы перерождается. Аннигилируют именно связующие частицы ядра. Ядро становится «дырявым». Если удастся выделить античастицы с большей частотой явлений, то прикладное значение эксперимента неоспоримо.

— Рад, что вы подтвердили мои предположения, — любезно ответил Гиреев.

Кириллов улыбался про себя, но так, чтобы собеседники не заметили. С его точки зрения, этот разговор ничем не отличался от предыдущей болтовни о погоде. Но уж если Богатырев приехал, то не для светской беседы.

Иван Александрович, по-видимому, тоже это понимал. Вот уже и чашки отодвинуты, а гость все топчется на месте. Гиреев не любил ходить вокруг да около. И спросил напрямик:

— Что-нибудь случилось, Павел Михайлович? Помнится, в прежние времена вы действовали резче.

— А вы еще вспоминаете прежние времена? — Богатырев с любопытством воззрился на собеседника.

— Не только вспоминаю, но и часто благодарю вас мысленно. В те годы вы меня здорово просветили.

— Просветил! — грубовато перебил Богатырев. — В те годы вы были не моложе ваших нынешних помощников. И просвещение вам не так уж требовалось, как обычное доверие. Я просто доверился вам.

Иван Александрович почему-то нахмурился, но Богатырев словно и не замечал этих перемен. Ничуть не смягчаясь, он после паузы вдруг сказал:

— А вы не могли бы отдать мне этих ваших молодцов — Горячева и Чудакова? Античастицы для вашего института, как говорится, не в профиле. А у меня в лаборатории эти молодцы могли бы еще натворить чудес.

— Ну, что касается чудес, так они мне и самому нужны! — довольно резко возразил Иван Александрович.

— Ну уж и нужны! — усмехнулся Богатырев. — Пусть ваш Красов сам придумает деревянный велосипед, да на нем и едет к славе.

— Вы что, читали этот опус? — подозрительно спросил Иван Александрович, вынимая из лежащей на столе папки многостраничный документ.

— А что это? — Богатырев протянул руку.

— Э, нет! Это сор из нашей халупы. Мы его за ворота не выбрасываем! — И Гиреев уложил документ обратно.

— Ну, уж если они пишут заявления, так тем более их следует отпустить.

— А все-таки, может, лучше выгнать? — ядовито спросил Иван Александрович. — Хотя бы для острастки. Чтобы другим было неповадно слезницы сочинять. Мы-то в наше время жалоб не писали!

— Зато доносы кое-кто очень даже писал. В том числе и на вас! — хладнокровно сообщил Богатырев.