Николай Асанов - Открыватели дорог

— Он играйт не по правильно! — и, ухватившись одной рукой за трос Алексея, заорал командирским голосом: — Отпускайт! Я приказываль! — и ударил локтем по руке Алексея. — Есть время! Пошель! — И Алексей помимо воли расслабил затекшие руки, трос скользнул, присвистнув, извиваясь, словно змея, и исчез, а тело постепенно становилось все тяжелее и грузнее, вот уже лыжи перестали держать Алексея, они уходят из-под ног в воду, и Алексей косо плюхнулся в волну, она холодна и мутна, но до берега так недалеко, что можно не торопиться.

У берега его догнал тоже отцепившийся Габор, выхватил из рук Алексея лыжи, закричал:

— В третий кабинк! Там мой полотенца! Сильно вытираться, гореть!

Алексей не обратил внимания на то, как молчаливо расступились перед ним загорелые молодые люди. Выбравшись на бровку эспланады, он оглянулся: далеко, на горизонте реки, упруго согнувшись, словно стальной клинок, скользнул лыжник. Вяло подумал: «А неплохая разрядка! Надо будет попробовать как-нибудь!» — но тут его внезапно качнуло, словно он слишком много выпил, и он с трудом различил сквозь наплывающую темноту цифру «3» на ближайшей кабине. Эта кабина избавила его от позора.

Алексей проследовал мимо толпы болельщиков в плавках и купальниках, провожаемый — это он отметил с удовольствием — сочувственными и даже удивленными взглядами. Итак, испытание выдержано…

Он через силу улыбнулся Надежде Тропининой, спокойно встретил внимательный взгляд Нонны, — хоть бы сказала что-нибудь вроде: «Молодец, Алеша!» — ведь не каменный же он, порой и ему нужно одобрение, — кивнул ей и произнес самым обычным тоном:

— Я, пожалуй, пойду к Богатыреву…

— Хотите, я пойду с вами, Алеша?

— Думаю, что это не нужно. Профессор начнет хлопотать об угощении. Два посетителя — это уже гости, а один — деловая встреча.

Она смирилась, и Алексей прошел мимо.

На краю эспланады он оглянулся. По реке опять летел водяной бог, но это уже был не Тропинин, — и ростом повыше, и движения не столь отточены.

И верно, Тропинин, уже одетый, шел навстречу. Смуглое лицо его побледнело.

— Простите, Алексей Фаддеевич, — сказал он. — Боюсь, что шутка оказалась слишком жестокой. Но вы выиграли. Пойдемте в лабораторию.

— Я пойду к Богатыреву! — сухо ответил Алексей.

Тропинин отступил с узкой бетонной дорожки в сторону, и Алексей медленно пошел к коттеджам приречной улицы.

Внезапно ему подумалось: «Это не было шуткой! Это было предупреждением! Вот так придется держаться долго, очень долго, может быть, всю жизнь. Всегда быть готовым к любым неожиданностям, рисковать всем: положением, работой, надеждами…» И понял: в любой борьбе он не отступит!

Алексей шел и все время как бы проверял себя: а выдержит ли эту навязываемую борьбу? И постепенно в нем вырастала маленькая гордость, что он не отказался сегодня от навязанного ему состязания. Ведь ему было легче бросить трос и плюхнуться в воду, а он стоял и стоял, хотя все мышцы болели и по сердцу хлестал страх. И спор с Тропининым не был шуткой. Просто Алексею захотелось проверить себя: а настоящий ли он человек? Никто этого, конечно, не понял, приняли за глупое мальчишество…

Впрочем, нет, поняли! Понял тот же Тропинин, и поняли молчаливые люди, которые до этого готовы были кричать Тропинину: «Распни его!» — а потом вдруг присмирели, проводили его сочувственными и доброжелательными взглядами, как будто прочитали за тем видимым, что произошло у них на глазах, то невидимое, что толкнуло Тропинина на его поступок.

И вдруг на какое-то мгновение Алексея охватила усталость. Что они с Чудаковым затеяли? Против кого они идут? Нужна ли их борьба?

И снова по нервам хлестнула гордость и злость. Эту борьбу они ведут не для себя. Немало молодых, талантливых ученых в разных областях науки совершают открытия и остаются неизвестными. А под их работами, выстраданными кровью, бессонницей, усталостью мозга и сердца, ставят подписи равнодушие и пустое чванство.

Он вздохнул полной грудью, словно очнулся от тяжелого, расслабляющего сна. Ну, нет! Если Тропинин собирался показать ему, как он слаб для такой борьбы, то добился он совсем другого! Конечно, не раз еще к Алексею придут такие минуты слабости, но теперь он знает цену этим минутам и цену победы…

И, внезапно повеселев, подошел к дому Богатырева, готовый к любым новым неудачам и в то же время уверенный, что будут у него и удачи.

Конечно, Богатырева дома не оказалось. А на лужайке у дома стояли две «Волги» с московскими номерами.