Ольга Гуссаковская: Ищу страну Синегорию

Что ж, и он слышал легенду об озере Мертвых птиц намного пораньше этого «первооткрывателя», но он же понимал, что важнее — плановые поиски или — проверка старых сказок! А этот… Ему нужны были люди, деньги. Романтика стала опасной, а он, главный геолог, должен оберегать интересы государства.

…Коржев спросил:

— Неужели вы всерьез считаете, что там, где прошел Обручев, больше нечего делать?

— Да, считаю.

Конечно, он знал, что это неправда, но не мог, просто не мог ответить иначе! И с этого началось. Они не говорили — кричали. Подыскивали самое обидное, больное. Оба неправые, оба ненавидящие. Первый раз в жизни он потерял над собой контроль, забыл, что он, главный геолог, вовсе не обязан убеждать.

— А все-таки озеро Мертвых птиц не сказка, и вы скоро убедитесь в этом! Даже если я останусь один против всех, я и то его найду!

И вот поздний вечер. Туман. Невесомая цепочка фонарей где-то над головой. Редкие прохожие. Разноцветная мозаика чужих окон. И одиночество. Друзья, соратники разъехались. Многих нет и в живых. Не к кому пойти спросить, поспорить: а прав ли ты? Для тех, кто работает с ним сейчас, он — непререкаемый авторитет. Не стареющий и всегда правый. Но если бы они знали, как трудна эта роль! Ведь он может ошибаться. Лишь авторитет бронзы вечен, но он-то человек.

Как все-таки невыносимо тягостен вечер! Кажется, что туман навалился на плечи, мешает дышать, думать. Но ведь он же прав! Разве можно рисковать людьми, деньгами, временем ради романтической сказки? Должен же знать и тот, другой, как обманчивы месторождения самородной ртути. Чему-то учили его в институте! Даже если озеро все из ртути, кто скажет, — сколько ее там. Нет, нет, он прав, и незачем дальше ломать над этим голову…

Эти слова были последними. Старый геолог ничего не успел возразить — дверь, кабинета захлопнулась…

Старый геолог решительно свернул в переулок — так ближе к дому. Наперерез из темного подъезда вышла женщина. По одной походке, стремительной и в то же время неуверенной, он понял: эта не пройдет мимо. И весь подобрался от неприязни: сейчас попросит денег или, того хуже, ябедничать начнет…

— Я должна предупредить вас, Валентин Григорьевич, что с вами вместе работает подлец!

Голос женщины звенел от слез.

Он всмотрелся. Совсем девчонка. Одета модно, но легковато. Приезжая. В темноте глаза, как чернильные пятна. Сильно накрашена. Истеричка, наверное. Надо уйти — и все.

Молча прибавил шагу. Но она не отставала. Дробно стучала каблучками рядом.

— Вы можете, конечно, не слушать, но я все равно скажу: вот вы верите Виталию Коржеву, а совсем его не знаете…

Коржев? Опять он! Странно. Впрочем — одно к одному: там неумное фанфаронство, здесь брошенная женщина. Цепь логически замыкается.

Но какое ему дело? Он всегда не любил чужих семейных конфликтов. Человек не должен унижаться до ссоры.

Старый геолог остановился.

— Меня совершенно не касаются ваши личные взаимоотношения с Коржевым. Это не входит в мою компетенцию. Если хотите, можете обратиться в комитет комсомола.

Он знал, что сказал это достаточно веско и холодно. После таких слов человеку остается одно: повернуться и уйти.

Но она не слышала, просто не слышала! И продолжала говорить. Сбивчиво, громко:

— Думаете, я ему не верила?! Да я не только сюда, на край света бы за ним поехала, а он…

Кажется, она сейчас заплачет. Хорошо, что на улице никого нет — подумали бы бог знает что. Фу, глупость какая!

Он взял ее за плечо, даже встряхнул слегка — словно хотел разбудить.

— Да поймите же вы наконец, что я ничем вам помочь не могу, не знаю, кто из вас прав, и знать не хочу!

Прямой, мерцающий от тумана луч фонаря упал на ее голову.

Белые, белые волосы в радужных бусинках измороси. Волосы — тополиная метель. Метелица… На секунду показалось, что он ослеп — так близко, зримо встало перед ним прошлое!

— Так… что же все-таки у вас произошло?

Она и тут не почувствовала, как вдруг изменился, потеплел его голос. Горе бывает разное. Иному нужны, слова, неважно даже, слушает их кто или нет.

— У нас же все хорошо было. Дружили, думали пожениться, как он кончит институт. А потом..:. Письма стали такие странные. Ничего в них не поймешь.

Написала ему — нет ответа. А куда мне без него? Продала, что можно, — и сюда. Думала, встретит, обрадуется. А он: «Не могу сейчас на тебе жениться.