Станислав Токарев - Плоть и кровь моя

…Но дурное настроение, считал Игорь Васильевич, долго держится у тех, кто не работает, а в зубах ковыряет. У него же один за другим следовали вызовы к начальству, наиважнейшие телефонные звонки со всех концов страны и прочее, и только когда новая секретарша, чёрт её дери, трясогузка, приятельская дочка, недобравшая баллов в киноинститут, сунула в дверь анемичный носик: «Извините, я могу идти?», он спохватился:

— Седьмой час? Батюшки! Конечно, Мариночка, конечно, да, отцу не забудь передать от меня привет!

Дома вместо ужина на столе Игорь Васильевич обнаружил небольшой кавардак и дам в дорожных одеждах. Когда он предъявил весёлые претензии — возвращаешься, видите ли, с охоты, волочёшь убитого мамонта, а в родной пещере никто даже не почесался добыть огонь трением, очаг разжечь, что за дела? Ксюша шутку не приняла:

— Па-а! Не делай, пожалуйста, вид, что забыл! Сегодня же пятница.

— Ах, да конечно! Интеллигентные люди в пятницу не ужинают.

— Ну, пап, с тобой невозможно! Договорились же пораньше ехать на дачу. Серёжка ведь ждёт, он уж, наверное, там.

Договорились так договорились. На дачу так на дачу. Игорь Васильевич в домашнем быту следовал мудрому правилу не принципиальничать по мелочам. Хотя лучше бы не видеть, век не видеть этого Серёжку с его затеей, с камином этим.

Серёжка и правда ждал — появился тотчас, как подъехали. Мог бы ждать и на участке, калитка запиралась на щеколду, а лавочка — под яблоней. Но Ксюшин — кто он ей? Жених — звучит несовременно, да и не жених, кажется, пока; поклонник — уж больше, чем поклонник… — словом, Ксюшин Серёжка до времени несколько чинился. Гулял себе по просеке, подымливал трубкой. Ковбойка, старые джинсы, сумка через плечо, и в ней, должно быть, мастерок, складной метр, что там у них ещё, у умельцев этих, — отвес?..

Поклонился, доложил иронически, но с гордецой: с каменщиками он здесь по соседству, на стройке, полностью нашёл общий язык:

— Кирпич бар, раствор бар, четвертной, — похлопал себе по карману, — йок.

— Деловой товарищ, — одобрила Оксана. — Товарищ в жизни не пропадёт, верно, па?

— Не пропадёт, — подтвердил Игорь Васильевич, изменив, правда, самим же в обиходе заведённому шутейному тону. Сергей Александрович Колесников ему не нравился.

Нет, Игорь Васильевич старался относиться к молодому человеку объективно. Тем более что тот, как говорится, всем вышел, всем взял. Рослый, статный, ни складочки лишней. С Ксюшей и Тамарой познакомился на теннисном корте, где слыл королём. Правда, плешка посвечивает на затылке — вроде бы рановато для двадцати шести лет. Про такую в деревне сказали бы: «На чужих подушках протёр». Чушь, конечно. Работает на телевидении оператором, а что? — вполне престижно. Отец — в солидном учреждении, экономист. Что же не устраивает-то вас, Игорь Васильевич?

Признаешься — засмеют: взгляд. Этакий… уплывающий. Сладкий, как бы сахарный, и неуловимый. И голос — горловой, теноровый. Торопливая речь, словно с опаской, что перебьют. Получается, сперва насторожил именно голос, всё чаще кукарекавший по телефону: «Здрасьте, Оксану можно?» Взгляд, получается, насторожил уже потом, а нежелание общаться, признавать пало на уже подготовленную почву. «Па, не возражаешь — сегодня к нам зайдёт мой друг?» Вот, вспомнил: не «жених», не «поклонник» — «мой друг», «май фрэнд», как теперь водится там, у них , и мы тоже стараемся не отстать, избавляемся от предрассудков. «Па, не возражаешь, мы с моим другом на недельку махнём в Таллин? Как раз у меня каникулы, у него командировка. Насчёт номеров в отеле позвони — мой друг говорит, что хорошо бы в „Виру“, ты же всё можешь, ну, папочка».

Лезут, как крапива в глухом углу у дачного забора, за сортиром, мелочи, внезапно обжигающие мелочи.

Он отстегнул ей на поездку вполне, как ему представлялось, достаточно, но ей не хватило, и хотя, надо полагать, друг отправился тоже не с пустым бумажником, выслано было ещё. Вернувшись, она за завтраком увлечённо повествовала о приключениях и развлечениях. Аппетитно так рассказывала: ресторан «Яхта», ночное варьете. Старый город — чудо, сказка, «городок в табакерке». На узком доме с нахлобученной черепичной крышей они обнаружили удивительную табличку: «Трубочист придёт во вторник» — умереть-уснуть!.. Между прочим, Серёжка отхватил там себе по случаю великолепный импортный кожаный пиджак… «А ты что-нибудь купила?» — «Па-апочка, у меня же всё есть! И потом, — она сложила пальчики щепотью, — мани-мани… Сам знаешь — в обрез…» Он смолчал, однако подумал: у отца с матерью тоже всё есть, но — не дорог твой подарок, дорога твоя любовь.